Геннадий Ищенко - Проверка 2 (СИ)

Она сходила за телефоном и позвонила Зеленину.

— Дмитрий Павлович, не обидитесь, если я займу несколько минут вашего отдыха?

— Излагайте, Настя, — ответил полковник. — Я еще не успел приступить к своему отдыху. Что у вас случилось?

— Отец подал полезную мысль. Мы лечили у себя в основном старших офицеров и тех, кто был действительно болен. Но у всех есть семьи. То же самое и у сотрудников нашего центра. Я думаю, что у них к нам с вами будет совсем другое отношение, если…

— Я вас понял, — сказал Зеленин. — И сколько таких больных вы сможете вылечить?

— Сколько нужно, — ответила она. — Если не хватит своих сил, возьму у браслета. Для него это пустяк. Только учтите, что эта информация только для вас. И есть еще два момента. Нужно приводить только больных, а не вообще всех, и собрать их в несколько приемов, чтобы не было большой толпы. Понятно, что никто об этом лечении не должен болтать. Наши офицеры однозначно не будут, а вот их жены и дети… А работников центра предупредить, что за болтовню будем увольнять. И всем нужно сообщить, что я умею отличать ложь от правды. Слухи все равно пойдут, но я их постараюсь как–нибудь пережить.

— Одних лечим по блату, а других посылаем лесом, — насмешливо сказал слышавший ее разговор отец. — И зря ты ссылаешься на меня, я тебе таких мыслей не подсказывал.

— Неважно! — махнула рукой Настя. — Ты меня на нее натолкнул. Пойми, папа, твои полицейские для меня чужие. Рисковать из–за них я не хочу. А этим лечением я себе обеспечиваю надежный тыл. Я обрабатывала наших офицеров, а работники центра никакого внушения не получали. А если я вылечу их близких, его и не нужно будет делать. Большинство людей все–таки порядочные и не чужды благодарности. Так, мне кто–то звонит. Наверное, это Олег.

Она угадала: звонил Олег, который натолкнулся в интернете на сообщение о выступлении президента и только что посмотрел его на сайте первого канала.

— Теперь все узнают, что я влюбился в королеву, — невесело пошутил он. — Чем сейчас будешь заниматься?

— Чем позже о тебе узнают, тем будет лучше, — сказала Настя. — Лишь бы не проболтались американцы. Насчет королевы забудь: я уже давно не ношу короны, да и правила вынужденно и недолго. Хотела заняться с учебниками, но теперь придется полежать и подумать о том, что рассказать на пресс–конференции, а о чем лучше умолчать.

— Наверное, мы сегодня не увидимся?

— Наверное, нет. Извини, но у меня сейчас не то настроение и куча дел, а для встреч нужна совсем другая обстановка.

— Жаль, что я не могу тебе ничем помочь, — сказал юноша и отключился.

Вздохнув, Настя пошла в комнату, которую отдали Оле и Марку.

— Марк, ты здесь? — спросила она домового. — Покажись, нужно поговорить.

— Для чего это я тебе вдруг понадобился? — пропищал появившейся на своей кровати Марк. — Уже и забыл, когда ты меня звала. И отдыхать два раза летала без меня. Я, конечно, читал о любви и понимаю…

— Ничего ты не понимаешь! — слегка покраснела девочка. — Не те у нас отношения, о которых ты читал. А на отдых я тебя возьму, когда мы туда выберемся все вместе. И не нужно меня упрекать за невнимание: сам видишь, что я все время занята, не лечением, так учебой. С Олегом и то почти не встречаюсь.

— Ладно, я тебя простил, — проворчал он. — Говори, что от меня нужно. Не просто же так ты ко мне пришла поговорить такая занятая.

— У меня, скорее всего, завтра встреча с корреспондентами, и я хочу, чтобы ты на нее поехал со мной. Только там нужно будет стать видимым, и тебя увидят миллионы людей во всем мире. Ты жаловался на невнимание, так вот, там этого внимания будет выше крыши.

— Вообще–то, это против всех правил и обычаев, — задумчиво сказал Марк, — но ради тебя… Я ведь вместе с вами слушал президента и понимаю, как важно, чтобы тебе поверили.

— Тогда слушай, о чем можно говорить, а о чем нельзя даже заикнуться.

Настя проинструктировала домового и переключилась на сестру.

— Ты слышала наш разговор? Так вот, все сказанное Марку справедливо и для тебя. Тебя я на первую встречу с прессой не беру, но таких встреч будет немало, и на некоторых будешь ты. Запомни о чем нельзя говорить ни в коем случае. Все остальное на твое усмотрение. Старайся не врать и говорить как можно меньше.

Закончив говорить с Олей, Настя ушла в свою комнату и легла на кровать. К ней тут же забралась Джуна и подставила голову под руку. Пришлось чесать, но это занятие не мешало думать. Обдумав часть своего рассказа, она не выдержала и, оставив на кровати недовольную мартышку, села к компьютеру посмотреть, какая реакция на выступление президента. В Европе ее можно было охарактеризовать тремя словами: удивление, недоверие и насмешка. Были даже заявления о безумии русского президента. Мы же говорили, что он чокнулся! Разве это выступление не доказательство? Или вы такие дураки, что верите в магию? В Штатах тоже издевались, но таких высказываний было заметно меньше. У нас реагировали немного иначе. С облегчением писали, что наконец–то появилась хоть какая–то ясность насчет лечения. Естественно, многие ругали высказанную мысль о коммерческом лечении иностранцев. Лучше, мол, пусть лечат своих, а на медицину деньги найдутся, а не найдутся, можем сами сброситься. На хрен европейцев с американцами, которые спят и видят сделать нам гадость. В открытую кричат, что Россия им враг, а мы их должны лечить? Насчет магии мнения разделились. Многие допускали, что такая сила действительно существует. Если лечит не машина, а эта девчонка, то чем–то же она излечивает тысячи людей! Скептикам этот аргумент крыть было нечем, поэтому они переключились на волшебное кольцо и пришельцев. Все было примерно так, как девочка и предполагала. Оставив включенным комп, она вернулась на кровать додумывать свою версию рассказа. Закончив, Настя с час почитала учебник, а потом занялась медитацией, которую закончила за полчаса до ужина. Медитации Блинова пока не давали заметных результатов, но она упорно тренировалась и старалась их ни в коем случае не пропускать. Ужин прошел без обычных разговоров из–за того, что все, кроме Оли, были не в настроении.

Утром, когда сели завтракать, отец сказал, что решил сменить работу. Настя этого хотела, но радости ей решение отца не доставило. Поев, она раньше времени пошла в клинику. Больных уже начали привозить, но пока отправляли в накопители, поэтому она прошла по пустым палатам, пытаясь представить, что чувствуют люди, которых сюда свозят и в спешке укладывают на кровати. Здесь почти все были или просто очень тяжелые, или безнадежные. Палаты проветрили, но к концу лечения, несмотря на вентиляцию, появлялся какой–то неприятный запах. Многие его не чувствовали, а у нее он вызывал озноб. Машины с потолка так и не сняли, но теперь их уже не включали. Жаль, они красиво работали. Сколько в них вложили труда! Надо будет попросить, чтобы хоть одну сохранили. Можно еще предложить отдать киношникам, может, им пригодятся для съемки какой–нибудь фантастики. Посмотрев на часы, Настя поспешила в свой коридор. Ей здесь хотели поставить движущуюся дорожку, чтобы не ходить взад–вперед, а ездить. Как будто для нее это труд. Вот час за часом ставить заклинания было тяжело. Тот, кто никогда этим не занимался, не поймет. К концу лечения не хотелось вообще ни о чем думать. Хорошо, если ей перед пресс–конференцией дадут хоть немного отдохнуть. Загорелся зеленым светом индикатор заполнения первой палаты, потом второй. Когда три индикатора из пяти показали готовность, девочка начала работать. Семьдесят пять заклинаний и четыре часа хождения по пустому коридору. Когда все это закончилось, Настя растерла виски и несколько раз с силой ударила себя по щекам. Стало немного легче, и она поспешила покинуть клинику и добраться до квартиры. Больничный корпус был совсем рядом, и на дорогу уходила всего пара минут. Кухни в этой квартире не было, и они ели в гостиной. Обед уже стоял на столе, но девочка только выпила горячий чай и ушла в свою комнату. Медитация была единственным средством быстро привести себя в нормальное состояние, а горячий чай прогонял ощущение холода и пустоты в груди. Это чувство было связано не с потерей сил, а с чем–то другим, потому что притоком силы из браслета не убиралось. Медитация, на которую ушло двадцать минут, принесла облегчение. Настя хотела пообедать, но зазвонил телефон.