Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать

Саму свадьбу он толком не разглядел: много людей, много музыки и цветов, много вина. Мешали мысли о том, что ночью… сегодня ночью. И все же жаль, что нельзя отложить бегство, Эдгар определенно ему не нравился, по-хорошему нельзя бросать парня одного в таком состоянии. Друзей в городе у него нет, помочь некому. Но увы, ничего уже не переиграть. Свадебный пир Рамон высидел, точно на иголках. Улыбался, вместе со всеми поднимал здравицы в честь молодых, пил и танцевал. И считал мгновенья до того, как можно будет уйти.

Лия не спала. Ждала, бледная, молчаливая, собранная. Рамон на миг прижал ее к себе, провел ладонью по волосам.

— Пойдем.

Взял за руку и вывел за ворота.

Амикам с двумя воинами встретил их в условленном переулке. Лия пошла с отцом, сам Рамон направил коня к воротам. Поначалу он вообще хотел уехать из города днем, вместе с Лией, у всех на глазах. Мол, побоялся держать ведьму в доме, где прислуги всего ничего, а воинов нет вовсе. В замке оно надежней будет. Но потом сообразил, что тогда в первую очередь возьмутся за тех, кто оставался в замке — и кто знает, поверят ли на слово, что ни Рамон ни ведьма не появлялись.

Ворота по-прежнему не закрывали на ночь. На вопрос стража — мол, куда понесло среди ночи — Рамон ухмыльнулся и предложил поехать с ним, подержать свечку. Охранник гоготнул и больше ни о чем не спрашивал.

Через четверть часа он встретил дюжину воинов с запасными лошадьми. Потом появились Лия и Амикам. Тот обнял всхлипывающую дочь, махнул рукой на прощанье и растворился в темноте.

До утра они ехали не останавливаясь, за все время проронив едва ли десяток слов. Перед рассветом стали в лесу, не разбивая лагеря. Старший среди воинов предупредил: стоянка будет лишь два-три часа, чтобы позволить Лие немного поспать. Она и вправду выглядела неважно, то ли от усталости, то ли от переживаний. Но не жаловалась. Она вообще ни на что не жаловалась, только прижалась к рыцарю и уснула, мгновенно, точно задули свечку.

За временем Рамон не следил: признаться, сам задремал после бессонной ночи. Он открыл глаза, когда старший легонько тронул за плечо, проснувшись мигом, как бывало и раньше в походах. Разбудил Лию. Перед отъездом поели. Пусть сухомятка, все лучше, чем гнать на голодный желудок. И снова в седло.

Рамону нравилось, как они ехали: ровно и ходко, даже несмотря на то, что приходилось подлаживаться под женщину в тягости, останавливаясь передохнуть куда чаще, чем требовалось бы, будь в отряде одни мужчины. И воины ему нравились. Достаточно посмотреть, как старший ведет отряд: быстро, но без лишней суеты, как каждый знает, что ему делать, неважно, в пути или на привале, как держатся в седлах и как обходятся с оружием. Эти — довезут. Костьми лягут, но довезут.

Словом, все складывалось как нельзя лучше, ехать бы, да радоваться. Вот только радоваться не получалось никак. Хорошо, что девочка скоро окажется в безопасности. Больше ничего хорошего не было. Ей навсегда будет заказан путь в Аген, ему вряд ли удастся когда-нибудь добраться до города, где отныне будет жить Лия.

Она, кажется, тоже это понимала, иначе не молчала бы всю дорогу. И не смотрела так, словно собиралась наглядеться на всю оставшуюся жизнь.

Когда стали на ночь, Лия задремала, даже не дождавшись ужина. Увидев это, Рамон пошел к старшему: не стоит так утомлять женщину в тягости.

— Мы не на прогулке. — Ответил тот. — Если догонят, кого порадует то, что женщина свежа и довольна?

— Ты прав. И все же я бы не хотел, чтобы она потеряла ребенка.

— Я знаю меру. Не беспокойся.

Рыцарь покачал головой. Вольно ему говорить, мол, не беспокойся. Но с другой стороны: много ли он сам знает о деторождении? Дома с женщинами, что носят ребенка, обращались точно с хрупкой драгоценностью. Здесь, похоже, полагали, что ничего особенного в таком состоянии нет, и нет нужды беспокоиться, если женщина хорошо себя чувствует. Он положил себе спросить у Лии, когда проснется, и занялся делом.

Рамон полагал, что готовить горячее не будут, чтобы огонь не выдал их. И ошибся: костер развели в яме, прокопав несколько ходов для доступа воздуха. За десяток шагов не углядишь. Рыцарь в который раз порадовался, что встретился с этим отрядом не в бою, взял еду и пошел будить девушку.

Оказалось, что шатер, поставленный для Лии, был предназначен им двоим. Но она снова заснула, да и сам Рамон, признаться, после почти суток в седле не слишком-то жаждал любви. Прижал к себе мирно сопящую девушку и уснул, едва донеся голову до подушки.

Когда их разбудили, солнце уже сменило цвет с алого на желтый. То ли памятуя вчерашний разговор, то ли просто потому, что погони больше можно было не опасаться, старший сбавил скорость, и к вечеру Лия уже не падала, едва спустившись с коня. Несмотря на это, путь за день проделали немалый: вспоминая поход прошлой весны, Рамон решил, что тогда они одолели бы сегодняшнюю дорогу как минимум за два дневных перехода. Хорошо путешествовать, когда за спиной не волочится обоз, а предводитель не пьянствует до полуночи. И все же, положа руку на сердце: время шло слишком быстро. Наутро нужно возвращаться.

В эту ночь они любили друг друга, не обращая внимания ни на то, что назавтра снова в седло, ни на то, что за шелковыми стенами шатра их могут услышать. До таких ли пустяков, когда время идет, безжалостно отбирая мгновенья?

Рамон приподнялся на локте, оглядывая ее всю — нагую, разнежившуюся. Провел пальцем по округлившемуся животу: без одежды уже заметно. Забавная она наверное, будет под конец: маленькая и круглая. И красивая: когда глаза женщины светятся счастьем, красива любая. Что ж, значит, нужно сделать так, чтобы она ждала разрешение с радостью, а не страхом. А там господь рассудит.

— Щекотно. — хихикнула Лия.

Он улыбнулся в ответ, откинулся на подушку. Девушка тут же устроила голову на плече.

— Хочешь, расскажу сказку? — спросил Рамон. И сам удивился: что это на него нашло.

— Хочу.

— Только не перебивай. Сказочник из меня…

— Не буду.

— Тогда слушай: жил-был рыцарь. Нет, он не был прекрасен и благороден… мы же договорились: не перебивать. Да и умом, правду говоря… не спорь, мне лучше знать. Так вот… жил-был рыцарь.

Однажды он встретил колдунью. Она была прекрасна, словно сбывшаяся мечта… снова споришь, говорю же, мне лучше знать. Она была прекрасна, а он… я уже сказал, что умом рыцарь не блистал? Он решил, будто свет в ее глазах лишь морок для доверчивой души. Счел, что любая колдунья — суть та же злобная ведьма, что когда-то прокляла… ах да, он же был проклят, как его отец и дед. Как и его сын, буде тот родится. Обречен умереть молодым. Не плачь, это совсем не страшно — знать свой срок. Свой — не страшно.