Ярослав Коваль - Война за корону

Перед тем пространством, которое в любых храмах на Дневной стороне занимает алтарь, была лестница вниз, оформленная со вкусом и вместе с тем в чём-то варварски, словно вход в пещеру. Над лестницей нависали многотонные друзы искристого хрусталя, что ещё более усиливало впечатление. Причину нетрудно было угадать, ведь традиции религии Истока складывались в незапамятные времена, когда обитатели Дневного мира молились мумиям предков и приносили человеческие жертвы. С тех пор многое поменялось, но традиции Оборотной стороны в отношении религиозных обрядов практически не претерпели изменений. Их хранили, словно величайшую святыню, словно истину, когда-то дарованную людям непосредственно божьей волей вместе с Истоками.

«Что уж тут необычного, — подумал Илья, боязливо подступая к лестнице, ведущей вниз. — Если бы наша церковь имела возможность продлевать жизнь прихожан, её влияние, и так-то значительное, было бы поистине всеобъемлющим. Странно, что тут вообще есть хоть кто-то, кто не посещает храм и не верует. Как Эрхед… — Юноша вспомнил поведение своего телохранителя в церкви и как-то поневоле проникся к нему уважением. Каковы бы ни были причины пренебрежения религией — в данной ситуации это требовало большой силы характера. — Но мне-то деваться некуда, надо стать для них своим, нужно казаться в их глазах правильным».

Священник, ждавший его на первой ступени, показал рукой вниз.

— Идите, ваше величество.

— А что нужно будет делать? — тихонько спросил юноша.

— Делайте то, что подскажет вам сердце.

И петербуржец зашагал по ступеням.

Вскоре перед ним открылась то ли зала, оформленная под пещеру, то ли настоящая пещера. Своды её были отделаны крупными друзами, множество светильников пряталось в складках отделки, да так, что самого огня не было видно, воспринимались только свет и переливы сияния на гранях разноцветных кристаллов. У подножия лестницы едва подрагивала вода, наполненная всё тем же светом, казавшаяся загадочно-шёлковой, радушной и вместе с тем пугающе-таинственной.

В пещере царила тишина, даже сквозь проход, казалось, сюда не проникало ни звука. Полнейшая оторванность от миров, жизни, реальности удивительным образом успокаивала, снисходила в душу умиротворением, дивным и совершенным.

Присев на ступеньку почти у самой воды, он спрятал голову в руках. Почему-то нахлынуло воспоминание о том, как хоронили госпожу Шаидар. Её тело, уже убранное, как полагается, возложили на поднятые магией в воздух два щита с гербами её Дома, вложили в руки рукояти меча, укутали тело длинным плащом. Чародейский перстень, отысканный, снятый со стека и вновь надетый на палец, поблёскивал сдержанно и тускло. Всё это напоминало изображение с надгробий первых крестоносцев, и, думая об этом, Илья ругал себя, что не может сосредоточиться, уезжает мыслью куда-то в сторону, но всё равно размышлял о своём.

Ему позволили приблизиться к телу госпожи Шаидар, и, подойдя, Илья коснулся её руки, крохотной и ледяной, словно изваянной из камня. В душе не было ничего — ни скорби, ни боли, только глубокая усталость. Осознать, что больше нет человека, приобрётшего такое значение в его жизни, не получалось — мысль буксовала. И, не мучая себя, он отступил, давая дорогу господину Лонаграну, готовому зажечь вокруг бездыханного тела магическое пламя, призванное превратить его в пепельную пыль.

А сейчас, сидя перед Истоком, вода которого почти касалась его босых ног, не мог понять, каково же в действительности его отношение к случившемуся, что происходит в его душе, почему мир опостылел и выцвел, хотя ни сердце, ни душа не стонут. Так и не додумался ни до чего, поднялся, потому что окончательно замёрз, и, собрав волю в кулак, осторожно шагнул в воду. Она обожгла его на первых порах, как любая другая вода, потом ощущение пронзительного холода стремительно исчезло. Уже смелее Илья сделал несколько шагов вниз по лестнице, которая, оказывается, продолжалась и дальше, потом лёг лицом на воду, раскинув руки.

И понял, почему никто и никогда не рассказывает о своём общении с Истоком.

ГЛАВА 12

С Мирним он увиделся до коронации всего лишь пару раз. В первый — когда её вместе с матерью доставили в столицу, в соседний гостиничный номер. Ирвет Дестина смотрела на своего новоиспечённого зятя с восхищённым благоговением, но Илья лишь поцеловал ей руку и почти сразу отвлёкся на очередного чиновника с какими-то неотложными вопросами. Второй раз они увиделись на коротком совещании по финансовым вопросам предстоящих церемоний — Мира неосторожно предложила свою помощь Искре, и они обе буквально утонули в сметах и расчётах. Но делать было нечего — в дикой спешке хорошо было бы решить хотя бы самые насущные проблемы.

На этом же совещании один из церемониймейстеров поднял вопрос о браке Ильи и Мирним.

— Никто не подвергает церемонию сомнению. Но, может быть, вы желаете отпраздновать это событие как-то попышнее, на всю страну?

— Это ещё зачем? — вспыхнула девушка. Впервые в её голосе супруг услышал твёрдость и, сам намеревавшийся предложить всё сделать так, как захочется жене (ведь любая девушка мечтает о роскошной свадьбе, это общеизвестно), приподнял бровь. — Была же свадьба, обряд свершился по закону, при свидетелях, и положенное доказательство у меня есть. — Она поспешно выпростала из-под одежды цепочку, завязанную хитрым узлом. — Все документы также выписаны.

— Но супруге его величества, наверное, прилично было бы носить свидетельство брака из более дорогого металла, чем алюминий.

— А мне плевать на всякое там золото и платину! Мне дорого именно это!

— А что, этот узелок — свидетельство о браке? — уточнил Илья.

— Ну раньше являлось единственным свидетельством брака, сейчас — доказательство законности брака помимо выписанного свидетельства о регистрации.

— Затейливо… Ну так тем более, тут огромное облегчение для казны, — дипломатично подсказал юноша. — Как понимаю, ведь предстоит уже играть одну свадьбу, с вашей дочерью, не так ли, господин Даро? Или брак будет заключён позднее?

— Брак будет признан по умолчанию, — объяснил отец Санджифа. — Ведь во время церемонии предполагается проводить как вашу коронацию, так и коронацию Эльдивы.

— Как понимаю, да.

— В этом случае по традиции и по неотменённому до сих пор закону брак между коронующимися считается заключённым по умолчанию. Император и императрица всегда состоят в законном браке. Такой порядок был принят во избежание путаницы, видите ли.

— С ума сойти! А если, допустим, есть вдовствующая императрица и её сын, который коронуется на царство?