Алексей Пехов - Пересмешник
— Конечно.
На лицо легла тень, и я открыл глаза. Сигарообразный серо-стальной цеппелин закрыл собой солнце и, снижая скорость, полз по небу. Он казался медлительным, неповоротливым и громоздким китом, внезапно научившимся летать.
Обтекаемый нос, гондола экипажа, две пассажирские, каждая из которых размером с приличный ресторан, восемь дымящих паром мото-гондол, с медленно крутящимися лопастями пропеллеров, крестообразное оперение на корме — два вертикальных киля и два горизонтальных стабилизатора.
Он проплыл над городом и удалился к Станции дирижаблей, находящейся на большом поле в окрестностях Маленькой страны. Там стояло шесть посадочных мачт, так что воздушные чудовища курсировали постоянно. В том числе не только пассажирские, но грузовые и военные.
У Рапгара было уже двадцать семь жестких цеппелинов, и город на этом останавливаться не собирался. Воздушный флот развивался стремительно, акции росли, Данте даже предлагал мне поучаствовать в этом деле, купить ценные бумаги, но к подобным экспериментам, пусть даже они и будут выгодны и перспективны, я относился с сомнением.
Да, у дирижаблей хорошая скорость, способность быстро преодолевать большие расстояния, поднимать серьезные грузы, но они тяжелы в управлении, зависимы от погоды и слишком ненадежны. На мой взгляд, настоящие перспективы у этого вида транспорта появятся, когда на них поставят мощные электрические моторы, которые в данный момент существуют лишь в одном, экспериментальном образце в лабораториях тропаелл. Пока эти штуки слишком громоздки, дороги и нефункциональны, мы будем зависеть от пара. Стэфан считает, что надлежащий прорыв в технической мысли возникнет не раньше, чем лет через десять. К тому же, паровые магнаты, зарабатывающие на производстве привычных двигателей баснословные прибыли, будут тормозить вредные для их капитала разработки всеми возможными способами. Ну и не стоит сбрасывать со счетов магов. Эти, потеряв большую часть власти и способности влиять на правительство, до сих пор еще достаточно сильны для того, чтобы научно-технический прогресс спотыкался на любом бюрократическом законе.
— Чего мы ждем? — окликнул нас Талер, подкидывая на ладони камешек.
Я вопросительно посмотрел на Фэркаджамрею.
— Мряуих дррузей, — произнесла она. — Они скорро будут.
— Что за жетон вы показали в трамвае?
Она с неохотой вытащила из кармана круглую железяку с гравировкой и повернула ее ко мне:
— Мы следим за поррядкомряу срреди своего наррода. Глас Иных и мэрр наделили нас соответствующими полномочиями.
Я знал, о чем она говорит. Народные отряды правопорядка из этнических меньшинств, облеченные властью и приравненные в правах к жандармам, являлись рукой правительства в своих районах. Создание таких отрядов было вполне разумно — местные всегда лучше знали, что происходит у них под боком, чем пришлые чужаки.
— Жандармам ввели льготу на бесплатный проезд?
— Уже очень давно, — ответила она мне.
Я чувствовал во всем ее поведении, в каждом слове некоторую холодность, отчуждение, скрытое за стеной вежливости. Я не стал интересоваться, в чем дело. Мне не было даже любопытно. Возможно, одна из мышурров не считала правильным быть на побегушках у лучэра.
Длинная лодка с сильно чадящей закопченной трубой забрала нас через пять минут. Капитаном оказалась бледная женщина из народа кохеттов. Кроме нее здесь находились лишь двое мяурров в тусклых и неброских одеждах, как и у Фэркаджамреи. Оба были такими же короткошерстными и дымчатыми, как она, но гораздо выше и мощнее. Они не представились и никак не показали, что замечают нас, лишь перебросились несколькими фразами с нашей провожатой.
Лодка отошла от берега и поплыла, нацелив нос между южным берегом Соленых садов и Хвостом. Мяурра подошла к нам и сказала:
— Мы напрравляемся в конец Складской бухты. Его зовут Димитррос, он урроженец Кирруса, но давно живет здесь. Рраньше мряурры не замечали, чтобы он прродавал лунный поррошок, но, как оказалось, этот бизнес у него уже больше шести лет. До последнего врремрряуни человек был очень осторрожен. Никто не знал о нем.
— Он вооружен? Есть охрана? — поинтересовался Талер.
— Уже нет.
Тон ее говорил за себя.
— Вы зададите ему свои вопрросы, чэрр, а затем уйдете. Хорошо?
— А что будет с торговцем?
Она недовольно прижала уши к голове:
— Мы отвезем его к старрейшинам. Они ррешат его судьбу.
Кошка ушла на корму, к своим соотечественникам, а Талер чихнул и сказал:
— Значит, стрелять сегодня мне не придется.
Я поморщился и закрыл нос платком. Мы вплывали в Тухлую бухту, куда постоянно залетала фабричная вонь из индустриальных районов, до которых было рукой подать. Лодка причалила чуть ниже складов — бесконечных унылых сооружений, тянущихся вдоль всего берега. В них сгружали привезенные с барж уголь и металл, а оттуда — забирали продукцию заводов.
Черные трубы, выбрасывающие в воздух желто-коричневую гарь, казались так же близко, как Талер, шедший справа от меня.
— Как можно жить в этой помойке? — простонал мой друг, кашляя и чихая.
Я вяло пожал плечами, стараясь дышать как можно реже и не глубоко. Складской берег — это еще рай. Представляю, что творится в Дымке или Пепелке. Говорят, там продолжительность жизни гораздо меньше, чем в других районах Рапгара. А у тех, кто работает на заводах, и того меньше. Нужно иметь железные легкие, чтобы дышать угольной пылью и прочими «радостями» цивилизации, носящимися в воздухе.
— Мы живем в дикую и смешную эпоху, — с горечью сказал Стэфан.
— Почему? — спросил я у него, шагая по грязи на узкой улице.
— Потому что мы доживаем последние лучшие дни в первозданном мире Всеединого, который слишком сильно изменяем под себя, мой мальчик, — тут же ответил он. — Запомни его хотя бы таким, какой он есть сейчас.
— Не ты ли говорил мне когда-то, что изменения необходимы?
— Разумные изменения, Тиль! Разумные! И контролируемые! Согласись, управляемый трамвай и трамвай, мчащийся с горы без тормозов, это разные вещи. Так вот, сейчас мы летим из первозданной эпохи в мир, о котором даже мне, амнису, страшно подумать. Я помню эту вселенную девственной, а теперь она больше напоминает потасканную шлюху. Жить тогда было гораздо проще, чем сейчас.
— Я уже слышал твои стариковские стенания и раньше, — улыбнулся я.
— Ну, так послушай еще немного. Право, ты ничего не потеряешь. Я хочу лишь сказать, что, оказываясь в подобных местах, начинаю соглашаться с волшебниками и всеми теми, кто выступает за принятие закона о разумном ограничении технического прогресса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});