Кристофер Банч - Крылья Урагана

— Пожалуй, ты не такой уж и сумасшедший. А может, и сумасшедший. Я никогда не думала, что ты можешь прийти ко мне с подобной идеей.

— Я и не мог... раньше, — сказал Хэл, улыбнувшись. Хири отвела глаза.

— Ну и кого мы пригласим на праздник? Местную знать?

— Всех.

— Всех?

— Слуг, крестьян, жрецов, щеголей, простофиль. Всех.

— Всю округу?

— Дедушек, бабушек, младенцев, ребятишек, даже овец, если тебе взбредет в голову.

— Так что мы там говорили о твоем сумасшествии?

— Ах да, — сказал Хэл. — Еще два момента. За каждое украшение, которое захотят надеть гости, нужно будет принести монетку: медную, серебряную, золотую. Они пойдут в фонд госпиталей.

— Хм. Тогда кое-кто придет вообще без украшений.

— А другие нацепят на себя гору безделушек, — пожал плечами Хэл. — И еще. Каждый должен будет принести с собой что-нибудь съестное.

— А это зачем?

Хэл принялся тщательно подбирать слова.

— Когда ты разделил с человеком его еду, то вряд ли будешь ненавидеть его. По крайней мере, с прежней силой.

Он вскочил на ноги и тут же поморщился.

— Хей, хей, вот будет веселье!

Широкая улыбка сверкала на его губах — но не в глазах.

С каждым днем тренировки Хэла становились все более напряженными.

Под конец они стали включать в себя утреннюю зарядку, а затем двухмильную пробежку в любую погоду.

Временами он отыскивал какую-нибудь из одичавших, давно забывших о том, что такое всадник, лошадей и без седла, с одной веревочной уздечкой скакал по унылым окрестностям.

Он завязал дружбу — а если и не дружбу, то хотя бы знакомство, благодаря кусочкам сахара, — с совершенно дикими горными пони и время от времени гонял их по простиравшимся во все стороны торфяникам, через чахлый лесок — или они гоняли его.

Иногда он вылавливал кого-нибудь из местных и вручал им свои приглашения. Их ответная реакция неизменно доставляла ему удовольствие: от изумленного остолбенения до грубости и откровенного хохота.

После ленча и короткого отдыха он начинал настоящую тренировку. Сначала делал разминку, потом взбегал по одной из наклонных дорожек до парапета, где делал еще один комплекс упражнений, после чего сбегал по дорожке вниз. Так повторялось пять раз.

Затем шла самая трудная часть, когда он взбирался вверх и спускался вниз по канату с завязанными на нем узлами, разрабатывая раненую руку.

Хири, пришедшая как-то раз посмотреть на него, поежилась и вернулась обратно к одному из пышущих жаром каминов в главном зале.

День, на который назначили праздник, выдался теплее обычного, а с моря дул почти тропический южный ветер. На миг это напомнило ему Южный океан и — смерть, но он заставил себя не думать об этом.

Он облачился в парадную форму, которую Хири спрятала в его сундуке вместе с медалями, занимавшими теперь половину груди. Он же, исполнив свою угрозу, вынудил Хири надеть ночную сорочку, хотя и позволил ей схитрить, разрешив накинуть сверху шелковый купальный халат.

Потянулись гости, кто поодиночке, кто целой деревней сразу. Некоторые поступили честно и явились в том, что было на них надето, когда они получили приглашения, другие же явно пошли на хитрость и нарядились в самое лучшее.

С таких один из слуг леди Хири собирал штрафы, складывая монетки в резной ларчик, принадлежавший еще ее прадеду.

Повара забирали у гостей еду, спрашивая, не будет ли особых указаний, как ее подавать.

Вдруг Хири ахнула.

— У нас же нет оркестра!

— А вот и есть! — возразил Хэл, указывая на трех женщин и двух мужчин с незамысловатыми крестьянскими инструментами. Их руководитель был обернут полотенцем, поскольку приглашение застигло его в бане.

Они громогласно затрубили, запилили смычками и затренькали, и в зале начались танцы. Священники танцевали с самыми настоящими ведьмами, жены лавочников — с возчиками, юнцы — с почтенными матронами, девицы — со своими исполненными надежд воздыхателями.

Хири была права — война взяла свою дань с округи. Молодых мужчин в зале почти не было видно, а те, что присутствовали, явно не годились для военной службы или же успели послужить и вернуться, израненные почище Хэла.

Но все танцевали, пели, пили и ели.

Хэл особо отметил некоторые из блюд, расставленных на двух длинных столах. Возможно, их следовало подавать одно за другим, как полагалось, но все были слишком голодны и слишком веселились.

Там были некрупные креветки, сваренные в пиве и поданные под томатным соусом, на который пошел урожай одной из оранжерей Хири, хрустящая жареная корюшка с пряным майонезом, выпеченные на поду лепешки с маслом, устрицы, сырые и поджаренные с беконом, жареная овечья колбаса, маринованные огурчики, морская форель, тушенная в вине, картофель, приготовленный десятком различных способов, домашний копченый окорок, кексы с дикими яблоками, куриная печень, запеченная с рисом, омар, только что выловленный в бушующем море под замком, политый топленым маслом, разнообразнейшие пудинги, от кровяных до фруктовых, сладкие пироги с сухофруктами, апельсиновый торт, разнообразные пирожки, булочки с начинкой и еще уйма всего.

Они пили крепкое местное пиво, подогретый сидр со специями и вино из погреба Хири и погребов мелкой окрестной знати.

Находились и такие, кто предавался еде и питью с излишним рвением, и у ворот дежурили подводы, готовые развезти пострадавших от собственного усердия по домам. Для тех же, кто совсем не мог сдвинуться с места, в соседнем зале на всякий случай разложили охапки соломы.

Гости начали расходиться далеко за полночь.

— Я иду спать, — зевнула Хири, махнув на столы. — Остальное уберем завтра.

— Отличная идея, — согласился Хэл. — Не думаю, чтобы сейчас меня можно было подпускать к фамильному фарфору.

Они поднялись по винтовой лестнице в свою башню. Хэл остановился перед дверью Хири, сквозь маленькое окошечко взглянул на море. Небо было ясным, со всего одной луной, но белые барашки прибоя ярко выделялись на фоне черных утесов.

Хири поежилась, придвинулась к нему.

— Я рада, что сейчас здесь, а не там.

— Я тоже.

После этого Хэлу показалось вполне уместным поцеловать ее, а ей — ответить на его поцелуй.

Прошло довольно много времени, прежде чем она отодвинулась.

— Хм, полагаю, ты не так уж сильно и ранен. Он попытался привлечь ее к себе.

— Ну уж нет, — заявила она. — Если хочешь играть в эти игры, тебе придется снять этот утыканный медалями китель.

Она взяла его за руку, провела в свою спальню и закрыла дверь.

— Вот, — прошептала она, расстегивая на нем китель и стаскивая с него. — Так-то лучше.