Анна Мистунина - Проклятый

Но сейчас ее разбудила не боль в спине, а голос Ветра, или не Ветра, или вообще ничего не было. Тагрия закрыла глаза. Вытащила из-под рубашки колечко — оно висело на шее, привязанное веревочкой. Когда-нибудь Тагрия сможет носить его на пальце. Если посмеет, ведь отец не раз уже пытался отобрать кольцо. Тагрия кричала так, что слышали даже соседи, царапалась, вырывалась и убегала к дедушке. С ним отец не спорит, только бурчит сердито себе под нос.

Обхватив пальцами зеленый камень-звездочку, Тагрия представила себя очень легкой — будто воздух или пушинка из птичьего крыла. Представила, что ветер несет ее, поднимает над верхушкой черемухи, над крышами домов. Представила, что парит в небе, как умеют птицы или грифоны. И, не открывая глаз, посмотрела вокруг.

У нее получалось с каждым разом все лучше. Темнота не мешала, ведь в закрытых глазах всегда темно. Тагрия оглядела пасмурное, без единой звездочки, небо. И грустно вздохнула. Никого, даже птицы не летают ночью над деревней. Одни тучи, лохматые, похожие на нечесаных овец, медленно бредут куда-то далеко — может быть, ищут хорошее пастбище или возвращаются с водопоя.

Тагрия открыла глаза. Погладив на прощание колечко, спрятала его под рубашку. Холодный воздух кусал за плечи, полоски на спине болели, но Тагрия не спешила возвращаться в постель. Уткнувшись лбом в бугристый серый ствол, она представляла, как где-то, далеко-далеко, похожий на солнце золотой грифон несет по небу человека в блестящей одежде мага.

Бурые с прозеленью скалы сомкнулись полукругом. Картина до странности напоминала открытый рот, где скалы были зубами, гнилыми и ломанными, а прерывавшая их полоска леса — высунутым в изнеможении языком. Замшелый утес с темной дырой пещеры мог сойти за гортань.

Черная грифоница, чьи перья отливали красным в последних солнечных лучах, раскинула крылья, спускаясь к лежащим у входа телам. Скрип когтей на камнях разрезал мертвенную тишину. Две женщины — посторонний мог бы принять их за сестер — переглянулись.

— Ты была права, — нарушила молчание Зита. — Они здесь.

— Но мы опоздали, — сказала Кати.

Камни захрустели под ее ногами, когда Кати спешилась. Приблизившись, опустилась на колени подле человека и грифона — мертвого и не желавшего больше жить.

Сзади тихонько подошла Зита.

— Мы опоздали, — повторила Кати. — Он мертв.

— Ну и что? Ведь ты же здесь!

Не оборачиваясь, Кати знала, с каким безоглядным доверием смотрит девушка. С каким ожиданием чуда. Губы Сильной тронула грустная улыбка.

— Ты всего лишь умерла, моя девочка. С ним все хуже.

— Что может быть хуже вырванного сердца?!

— Вырванная душа.

— Что это значит, Кати?

— Это значит… — Кати с нежностью взяла холодную руку Кария. Сжала ее в своих, будто надеялась согреть. — Это значит, что ты почти победил, мой талантливый мальчик. Что Сильнейший испугался. И проклял тебя своей кровью, как если бы ты был сильней его.

Зита села рядом, переводя взгляд с печального лица Кати на Кария и обратно.

— Я не слышала о таком заклятии.

— Ты и не могла. Оно не применялось с давних пор, когда маги еще воевали меж собой. Задолго до падения Империи.

— И что теперь?

— Теперь? Амон никогда уже не станет так силен, как раньше. Вместе с кровью он отдал Силу — свою изначальную Силу, которую не восстановить. И долголетие.

— Он умрет?

Кати вздохнула.

— Не сразу. Он может протянуть еще долго, подпитывая себя кровью. Он все еще очень силен. Годы, может быть, десятилетия, прежде чем отданная вчера Сила убьет его.

— А Карий? Что с ним, Кати? Он даже не ранен!

— Его душа затерялась где-то… Я ее не чувствую. Даже в крови его не осталось Силы.

— И ничего нельзя сделать?

— Я попробую. Но не жди от меня чуда.

— Я верю в тебя, — прошептала девушка. — Развести огонь? Если… если у тебя получится, его надо будет согреть.

— Хорошая мысль.

Поднявшись, Зита направилась к куче оставленных кем-то дров. Толстые ветки и даже стволы, расщепленные и разломанные — можно было подумать, что над ними потрудился грифоний клюв. Перед входом в пещеру чернело пятно давнишнего костра.

Черная грифоница осторожно подошла к лежащему на боку Ветру. Легла рядом, опустив голову на его спину. Засвистела тихонько, словно мать над больным птенцом. Ветер не шелохнулся. Он дышал, но глаза его были закрыты, и внутренний взор магов ясно видел черную тень смерти над золотым телом. Кати со вздохом отвернулась.

Зажмурилась, собирая в комок Волю и Силу. Их понадобится больше, чем в давний день воскрешения Зиты. Больше, чем когда-либо за триста лет жизни Сильной Кати.

«Карий!» — позвала она.

Сжимая его руки, проникла магией внутрь, в холодное тело, в остывшую, потерявшую Силу кровь. Его холод передался Кати, когда ее Сила потекла в него. Еще, еще больше, не жалея, не оставляя себе. «Карий! Карий, услышь меня, вернись!»

Тишина. Ни отклика, ни дуновения. С тем же успехом можно было звать камень. Кати приказом запустила его сердце, оно лениво сжалось — раз, другой… Замерло снова. Упрямо сцепив зубы, чувствуя, как холодеют конечности, Сильная раз за разом оживляла его, разгоняла остывшую кровь, вливая Силу, и звала, звала… Пока неравный бой не погасил ее разум, заставив упасть без сознания на мертвое тело Кария.

— Кати! Кати, очнись, пожалуйста!

Руки девушки-мага обхватили Кати за плечи. Подняли, поднесли к губам серебряную флягу. Не с кровью — с чаем. Заставили глотнуть.

Бодрящая горечь привела Кати в чувство. Взяв флягу двумя руками, она благодарно кивнула девушке.

Стемнело. Разведенный Зитой костер трещал, разгоняя мрак.

— Я испугалась, — сказала Зита. — Испугалась, что ты тоже умрешь.

— Нет. Я просто не рассчитала Силу… Не смогла его дозваться.

— Не плачь, — прошептала Зита, потому что в глазах Сильной стояли слезы. — Не надо, Кати, пожалуйста! Ты не виновата!

— Я виновата. Виновата, что не остановила его, что допустила этот дурацкий поединок. Что не ушла с Совета. Если б мы прилетели раньше… Но Сильнейший нарочно заставил Совет заседать почти до утра. Знал, что я полечу следом, — Кати яростно стиснула флягу с чаем. — Как я его ненавижу!

Зита ласково погладила ее по плечу.

— Теперь все изменится, ты ведь сама сказала, он ослабел. Кто-нибудь свергнет его. Может быть, даже ты.

Кати покачала головой.

— Нет. Он владеет нами, телами и душами. Он в совершенстве умеет подчинять. Никто из нас, Сильных, не решится всерьез спорить с ним.

— Даже сейчас?

— Сейчас — особенно. Теперь, когда мы увидели, на что он способен.