Любовь Черникова - Защитница. Киррана-1

Пасита обернулся, и Кира перестала дышать. Не глядя в её сторону, Защитник прошёл мимо,

исчезнув из поля зрения. Раздался шелест одежды. Шорох. Что-то упало. Затем Пасита заговорил:

– И долго ещё ты собираешься притворяться, что спишь? Насмотрелась?

Щёки Киры залила краска: «Киалана! Как же неловко!».

Припомнились слова жрицы. Неужели это и есть уготованный ей путь? Тот самый, которому

следует покориться? Сама её суть тут же взбунтовалась, против подобного, но кто она такая,

чтобы сомневаться в воле богов? Только они решают: кому «в замужество», а кому в Излом.

Притворяться действительно больше не имело смысла, и Кира, набравшись смелости,

открыла глаза:

– Где я? – сердце застучало, готовое выпрыгнуть из груди, когда она решилась на следующий

вопрос: – Почему на мне нет одежды?

Защитник подошёл. К счастью, уже одетый. Протянул кружку:

– На вот, выпей, это восстановит силы.

В нос ударил терпкий травяной запах с привкусом мёда. Похоже на отвар, какой давала ей

Матрена.

Следующий вопрос поставил её в ступор:

– Два раза за сутки?

– Что? – Кира сразу и не сообразила, о чём говорит мужчина.

– В транс входила дважды?

– Да, кажется. Так, где моя одежда?

Пасита пристально посмотрел, медля с ответом, и в его глазах мелькнул странный отблеск:

– Отдал, чтобы почистили.

Кира непроизвольно натянула одеяло повыше.

– Пей.

– Мне нужно что-то надеть.

– Я об этом уже позаботился, но тебе потребуется помощь, – он снова посмотрел на неё так,

будто собирался слопать. Кира даже вздрогнула, когд, вторя её мыслям, он добавил: – Голодная?

Есть и правда хотелось, но сбежать хотелось сильнее.

– Я оденусь сама! – возмутилась Кира, втайне надеясь, что выдастся возможность улизнуть.

Она даже украдкой покосилась на окно: «Интересно, какой здесь этаж? Куда оно выходит?».

Но её беспокойство не остался незамеченным, и Защитник усмехнулся:

– Как знаешь.

Приглашающим жестом он указал куда-то назад, не переставая улыбаться. Кира привстала и

обернулась, прижав одеяло к груди, да так и замерла. В углу обнаружился изящный диванчик с

витыми ножками и резной спинкой, обитый полосатым сукном зелено-жёлтого цвета в тон

шторам. На нём было разложено роскошное платье из светло-голубой парчи, расшитое жемчугом

и кружевами тонкой работы по лифу. «Видимо, по последней моде», – решила Кира, припомнив

красавицу-дочь градоправителя, и не сдержала нервный смешок, приметив висящую на спинке

горжетку. Проданные утром шкурки она легко опознала. Теперь они были соединены между

собой и украшены застёжкой из большого прозрачного камня: «Горный хрусталь?».

– Что это?..

– Платье. Я думал, ты наблюдательней. Ну так что? Сама справишься со шнуровкой и

кринолином? – Пасита пристально посмотрел, будто что-то решая: – Хотя я тебе верю, ведь стоит

мне только отвернуться, как ты войдёшь в транс и начнёшь творить чудеса. Верно? – он вдруг

подскочил и, больно ухватив за подбородок, зашипел прямо в лицо: – Какого сартога ты это

делаешь?! Почему всегда без меня? Издеваешься?

В комнате заметно потеплело, и Кире стало не по себе. Но едва она открыла рот, чтобы что-то

сказать в своё оправдание, как Защитник впился в губы жёстким поцелуем, лишая дыхания,

безжалостно сминая своей волей. От неожиданности Кира растерялась. Пытаясь оттолкнуть

мужчину, выронила кружку с отваром, но это было всё равно что бороться со скалой. Пасита и не

заметил её усилий, лишь удвоил напор, больно вцепившись в волосы на затылке, сильнее

запрокидывая назад голову, будто мстил за что-то.

Одеяло соскользнуло, обнажая грудь. Как ни странно, именно это и отрезвило Защитника. Он

отшатнулся тяжело дыша. Обежав взглядом стены комнаты, вернулся к Кире. Она, сияя

пунцовыми кончиками ушей из-под натянутого до самых глаз одеяла, смотрела на него не мигая,

будто загнанный зверёк. Защитник невольно опустил глаза, испытав что-то вроде угрызений

совести, и вдруг приметил кружку в собственной руке: «И когда только успел поймать?». Залпом

допив оставшийся отвар, хлопнул ею по маленькому столику и схватил с вешалки кафтан:

– Жду внизу, поторопись!

С грохотом отворив дверь, Защитник выскочил в коридор, перепугав толпящуюся там

прислугу. Проводив его удивлёнными взглядами, в комнату вошли несколько служанок.

– Вы позволите, миледи? – одна потянула из рук одеяло, но Кира вцепилась в него, как гончая

в лисицу, не отводя глаз от двери, её била мелкая дрожь.

– Возьмите, – вторая протянула вновь наполненную кружку, – господин Защитник наказал,

чтобы вы пили побольше.

Только сейчас Кира перевела взгляд на служанку.

– Миледи, господин вас обидел? – участливо осведомилась та.

– Поменьше болтай, – ткнула её в бок другая.

Как из рога изобилия посыпались вопросы и распоряжения:

– Миледи, что с вашими руками?

– Миледи, позвольте, я помогу вам одеться.

– Миледи, не могли бы вы сесть вот сюда.

– Миледи, разрешите, я займусь вашими волосами.

– Я не миледи.

– Что, вы говорите?

– Я. Не. Миледи! – чётко произнесла Кира, едва удержавшись от рвущегося из горла крика.

Райхо, а точнее, Грейл тин Аллария, обедал в лучшей ресторации Птичьего Терема

расположенной неподалёку от храмовой площади.

«Жар-Птица», детище градоправителя стало излюбленным местом бомонда с его же лёгкой

руки, не скупясь отмеривающей золото. В просторных залах, ослепляющих роскошью,

устраивались пышные балы и приёмы. В маленьких уютных закутках, можно было и плотно

пообедать, и просто перекусить, блеснув на входе модными нарядами. По мнению Хепт-тана, все

это заведение представляло собой ещё тот гадюшник, но кухня здесь была отменная. В этом не

откажешь. Отчасти поэтому, отчасти, чтобы поддержать легенду, он являлся сюда каждый вечер,

чтобы поужинать, и непременно к нему подсаживался очередной отец дочери на выданье,

который, под предлогом делового разговора, стремился поведать о своём пылящемся

сокровище.

Вот и сейчас Райхо расположился за одним из столиков в общем зале, откуда было хорошо

видно всех входящих. Напротив него восседал Марро тин Гапатор и уже битых полчаса

нахваливал свои каменоломни в Предгорьях, которые отойдут в приданное его красавице-

дочери. Марро сетовал, какая Аннара у него умница, да больно разборчивая, уже двадцать три, а