Елизавета Дворецкая - Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых

Лютава стояла в толпе возле самых ворот внешнего вала, одетая в Лютомеровы порты и рубаху, которая у нее путалась в ногах, в своей волчьей накидке, которая сегодня не выделяла ее в толпе людей, тоже наряженных в вывернутые кожухи. На голове у нее была шапка деда Туряка, под которую она запихала сложенную косу, а вместо нее из-под шапки торчали восхитительно пышные, перепутанные кудельные космы. Лицо она измазала сажей и нарисовала черные хазарские усы. Никакой зловредный дух не мог бы узнать в этой кикиморе княжну Лютаву, дочь Вершины и Семилады.

Глядя в волшебный свет Верхнего неба, она забыла обо всем, что с ней случилось в последнее время, чувствуя одно – они идут. Так бывало уже не раз, но каждый год она по-новому, с новой остротой и трепетом переживала слияние с духами предков, вернувшихся к ней. Тело словно бы наполнялось силой и светом, глаза начинали видеть по-другому, ушам открывалось недоступное ранее, а в голове вспыхивало разом множество новых, не принадлежащих ей чувств, мыслей, знаний. Она вдруг стала мудра, как десятки и сотни ее прабабок, и с силой десятков и сотен душ ощутила ликующую радость от новой встречи с земным миром – миром Яви, который так же желанен и недоступен для покинувших его, как желанны для любого светлые Сады Сварога. Это был праздник слияния земли и неба, живущих и живших, праздник, объединяющий все силы вселенной в один общий хоровод.

– Славен Божич Коляда! Гой! Славен будь! – громко запел Яровед, со звоном потрясая своим посохом.

Голос его разорвал тишину, пробудил к жизни души предков и потомков, слившихся в одну. Все вздрогнули, вспрянули, опомнились и дружно закричали:

– Гой! Славен будь!

– Ясна на небе звезда! Гой! Ясен будь! – пел Яровед, притоптывая и приплясывая на снегу, звеня бубенчиками одеяния. В него вошла не просто сила бесчисленных предков-волхвов, но сила самого Рода.

– Гой! Ясен будь! – ликующе выкрикивала толпа, тоже приплясывая, чтобы дать выход распиравшей каждого силе и радости.

Благословен Коляда! Гой! Блажен будь!Сварги синяя вода! Гой! Синей будь!В зиму явися сюда! Гой! Явен будь!С Богом горе не беда! Гой! С нами будь!Солнце возроди сюда! Гой! Днесе будь!Веселись во все года! Гой! Весел будь!Гой Великий Коляда!Гой! Коляда! Слава!

И веселье началось повсюду. Народ повалил в хоромины святилища, а кому не хватало там места, разошлись по домам, где тоже было приготовлено угощение. Везде пелись славления Коляде, новому солнцу, новому году; все ворота и двери стояли открытыми, везде горели огни. Народ ватагами ходил из дома в дом, везде выпивая бражки и закусывая пирогами и кашей; более молодые резвились и гонялись друг за другом, старики пели славу богам. Каждый ощущал в себе кипящую радость духов, вновь обретших тело и все доступные ему радости; каждый ощущал в себе мудрость и легко находил ответы на все вопросы и разрешение всех затруднений, которые в обычное время мог разрешить не всякий мудрец.

Хорос ярися по небу катисяХорояр! Хорояр!Коло родися во Сварге святисяХорояр! Хорояр!Солнце вставай весну закликайХорояр! Хорояр!Во небе играй новый год зачинайХорояр! Хорояр! —

пели во дворе святилища вокруг священного огня, который будет гореть все двенадцать дней.

Лютава кружилась в хороводе возле костра, когда кто-то вдруг схватил ее за руку и выдернул из круга. Она повернулась – перед ней стоял кто-то высокий, одетый в длинную женскую рубаху, с растрепанной соломенной косой и со зверской личиной – непонятно даже, какого зверя изображающей. Впрочем, Лютава, в отличие от злобных духов, своего брата узнала бы всегда.

– Идем! – глухо позвало чучело из-под личины и потянуло ее за руку. – Идем скорее!

Не понимая, куда он ее тащит, Лютава подчинилась. Лютомер привел ее сначала в хоромину, но повернул не к столам, где шел буйный пир, а в жилую избу волхвов.

Там их ждала Борута, одетая медведицей, и под оскаленной медвежьей мордой смутно чернело лицо, вымазанное сажей. В руке ее звенели ключи.

– Скорее, поспешайте! – бормотала она. – Долгая дорога-то, а встретиться мало ли кто может!

Лютава еще не поняла, в какую дорогу их снаряжают, а жрица уже торопливо отпирала замок на двери, ведущей в покой Лады.

– Проходи! – Она кивнула и скрылась внутри.

Лютомер отстранил сестру и вошел вслед за жрицей. Пройдя за дверь, Лютава увидела, что Борута отпирает крышку подпола, а Лютомер держит факел.

Так им нужно идти к Ладе, да еще и всем? Зачем?

– Что, готовы? – раздался позади смутно знакомый низкий голос. Тут же послышался перезвон бубенчиков.

Лютава обернулась. В дверях появились еще две дикие фигуры: Яровед в его медвежьем убранстве и мощная «баба», почти достающая головой до потолка клети, – из-под большого платка у нее торчали пакляные космы, а измазанное сажей лицо украшал длинный, загнутый книзу берестяной носище. Баба как раз сорвала платок, прикрывающий лицо, и по знакомой бороде Лютава с изумлением узнала князя Бранемера. Ему-то что здесь надо? Ему сюда вообще нельзя!

Жрица тем временем отперла замок, Лютомер помог ей поднять тяжелую крышку, и «медведица» первой спустилась вниз. За ней последовал Лютомер, призывно кивнув сестре. Спускаясь, она увидела, что Бранемер идет следом, да и Яровед готовится сойти по лестнице, взяв посох под мышку и придерживая длинные полы медведьей шкуры.

– А вы куда? – успела спросить она.

– Ты нам помогла, мы вам поможем, – ответил Бранемер. – Тут дело такое, лишние зубы не помешают. Не зевай, она ведь там!

Кто – она? Богиня Лада? Но почему он так говорит, словно хозяйки подземелья нужно бояться?

Лютава спустилась в подпол, но вместо уже знакомого, богато убранного покоя увидела совсем другое место.

Впрочем, тоже знакомое. Перед ней простиралась пещера, где посередине горел огонь, а стены терялись во мраке.

И тут она вспомнила. Именно здесь они с Лютомером и Радомером втроем загрызли зверозмея, здесь скрывалась Галица, выращивая зверозмеенышей, основу своей будущей силы и власти. Войдя священной ночью в пространство Навного мира, они попали не к Ладе, а туда, куда им обязательно требовалось попасть. Кто сумел это сделать – Яровед, наполненный силой Рода, или сам Лютомер, принимающий в эти дни дух божественного отца-Велеса, – она не знала, но и думать не оставалось времени.

Ибо Галица была здесь. Изможденная женщина с распущенными волосами и огромными черными в полутьме глазами, она сидела у огня и смотрела в широкую глиняную чару с водой. Держа ладони над водой, колдунья вела со стихией неслышную беседу. Она тоже спешила использовать священное время, увеличивающее всякие силы. Она вела разговор с духом-подсадкой, и ее голос князь Вершина слышал как голос собственной души.