Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть

— Можно проползти, — неожиданно предложил Кейрен.

От нижнего ряда шипов до земли действительно было достаточно места, чтобы мог пролезть взрослый человек. Хоть это и не сразу бросалось в глаза, но действительно казалось неплохим решением… Кейрен, как автор идеи, пополз первым: продвигался он медленно, было видно, как тяжело ему продираться через вжимающий в стену ветер. Наконец, вор добрался до другой стороны, с трудом поднялся на ноги и устало махнул нам рукой. Ползти и правда оказалось нелегко: в глаза летел всякий мусор, ветер прижимал к неровной стене, кожа на руках обдиралась при каждом движении. И всё же, после бега по лаве эта ловушка казалась какой-то несерьёзной, что одновременно радовало и настораживало.

Последний кусочек коридора пришлось практически проскакать вприпрыжку — пол стал напоминать выложенную свежим чёрным асфальтом трассу с лаконичными пятнами белой разметки. Пройдя под ажурной аркой, мы оказались в небольшом зале, тускло освещённом хаотически раскиданными по стенам кристаллами. Пол с небольшим уклоном спускался от краёв к центру, где имелась небольшая, идеально круглая площадка. Прямо за ней примерно треть зала отделяла матовая полупрозрачная перегородка; там, где она заканчивалась, на стене красовалось изображение всё той же женщины, только над этой картиной поработали гораздо тщательней, чем над всеми предыдущими. Девушка стояла босиком на песчаном пляже, к горизонту тянулось спокойное, нежно-голубое море. Лёгкое летнее платье развевалось на ветру, как и длинные смоляные волосы, густой волной спадающие до самой талии; она задумчиво смотрела вдаль, на тонких губах играла мягкая улыбка. Образ был настолько реален, что, казалось, девушка сейчас обернётся и шагнёт в зал из своей волшебной реальности. Подозрительно оглядываясь, мы спустились вниз. Шаги гулко отдавались в тишине, придавая нашему движению некую торжественность. Дойдя до перегородки, я протянула руку и, не обращая внимания на предостерегающий окрик, прикоснулась к ней. Поверхность показалась чуть тёплой; она завибрировала под моими пальцами, подёрнулась рябью. Убрав руку, я сделала шаг назад: прямо на глазах из матово клубящейся глубины выступала тень, очертаниями напоминающая человека. Она приблизилась и с мягким шелестом перетекла из плоскости перегородки в зал — человекоподобная фигура, будто отлитая из расплавленного свинца, клубилась и плыла перед глазами, как безликое привидение. Черты лица были едва намечены: тёмные провалы на месте глаз, острый нос, узкий кривой рот, подобный трещине в камне.

— Вы пришли за эликсиром жизни, но не любой может получить его, — бесстрастный голос исходил от существа, однако не различить было шевеления губ на его лице. — Эта сила дана миру, чтобы исправлять ошибки. Мир может защитить её, но только человеческая сущность, квинтэссенция эмоций и расчёта, способна найти ей применение.

— Чушь какая-то, — тихо буркнул Кейрен в сторону.

Существо услышало, резко повернулось к нему, но голос остался таким же ровным:

— Ты пришёл не исправлять ошибки, а лишь совершать новые. Эликсир жизни — не средство для обогащения, не предмет для торга. Второй шанс не продают на базаре.

Я внутренне сжалась, ожидая какой-нибудь глупости от Кейрена и непредсказуемой реакции на неё стража, но вор, как ни странно, лишь несогласно скривился и промолчал. Впрочем, существо не собиралось останавливаться на одном из незваных гостей. Оно медленно перевело взгляд на Игниса.

— Ты пришёл слишком поздно. То, чего ты хочешь, невозможно, потому что это не хворь, которая чужда телу. Оно часть тебя, вы неразделимы.

Наёмник недоверчиво нахмурился, но почти тут же отвёл взгляд — разочарование скользнуло по его лицу, ложась тяжёлым грузом на плечи. Только теперь я поняла, зачем он всё это устроил, почему так ухватился за возможность попасть сюда. Вовсе не выгода интересовала Игниса, он мог заработать сколь угодно много и более простым способом. Наёмник надеялся избавиться от своего огня, думал, что обрел шанс стать обычным человеком…Отчего-то его отчаяние отдалось болью и в моём сердце, и, будь это в моих силах, я бы всё отдала, чтобы помочь ему… Однако, я ничего не могла сделать, а призрачный страж уже повернулся ко мне и, как мне показалось, пристально на меня смотрел. Я приготовилась выслушать несколько странных предложений отказа, но он неожиданно кивнул и коротко бросил:

— Входи.

Существо вдруг исчезло, а на поверхности перегородки рельефом выступили очертания арки, внутри которой поверхность дрожала и колыхалась, будто приглашая пройти. Я растерянно оглянулась на своих спутников, надеясь на поддержку, но Игнис только недоумённо смотрел на меня, не понимая, чем вызван такой выбор, а Кейрен со смесью обиды и удовлетворения на лице нетерпеливо махал рукой, недвусмысленно предлагая мне поторопиться.

Это напоминало полосу густого тумана: проходить сквозь перегородку было также холодно и сыро. За аркой обнаружился короткий коридор, органично переливающийся в маленький круглый зал с невероятно высоким сводом, теряющимся в лёгкой дымке испарений. Стены и пол здесь были словно из чёрного мрамора, отшлифованного до зеркального блеска, тусклый голубовато-зелёный свет лился будто бы из ниоткуда. В центре зала из непроглядной высоты свода вниз тяжёлым потоком лилась некая… э-э… субстанция. Рубиново-красная жидкость, схожая по плотности с водой, красиво серебрилась в скудном свете, шумно падая в глубокую выемку в полу; она собиралась в матово блестящую лужу и бурными ручейками растекалась по веером расходящимся от центра желобкам.

— Когда я впервые увидел источник, я тоже был поражён его величием.

Я вздрогнула от внезапно раздавшегося над ухом голоса и обернулась: за моей спиной стоял страж, по наклону его головы можно было предположить, что взгляд его направлен на рубиновый поток. Логично было бы поинтересоваться, что делать дальше или почему он разрешил мне войти, но, неожиданно для себя, я спросила совсем не о том.

— Кто вы?

Существо резко повернулось ко мне — не знаю, что творилось в этот момент в его голове, но мне показалось, что оно удивлено.

— Никто до тебя не задавал мне такого вопроса.

— Простите, мне не следовало… — торопливо начала я, не желая вызывать недовольство, но страж прервал меня.

— Почему же, я отвечу. Я такой же человек, как и ты.

— Да? — скептически уточнила я, не решившись сказать что-нибудь, более точно отражающее моё мнение на этот счёт.

— В это трудно поверить, но это правда. Много десятков лет назад я был обычным человеком, жил в большом городе в доме из камня, изучал науки и иногда рисовал. Всё в моей жизни складывалось удачно, и за что бы я ни брался, дело спорилось. Пожалуй, я стал тогда слишком самоуверен, мне казалось, что нет задачи, которую я не смог бы решить… Но все мои достижения не имели бы никакого значения, если бы рядом не было её — женщины, которую я любил. Она никогда не грустила и улыбалась даже тогда, когда другая бы плакала. А её улыбка… её улыбка была волшебна: она могла одним своим появлением придавать сил, вселять надежду, дарить вдохновение… Лори была для меня всем, и когда её подкосила болезнь, я не мог поверить, что это происходит со мной. Никто не знал, как помочь ей, но я верил, что смогу что-нибудь сделать — ведь мне всегда всё удавалось. Вместо того, чтобы побыть с ней, я днями просиживал в библиотеке. Любой знает легенду о ремадисе — лекарстве от всех болезней, и наконец я наткнулся на упоминание о нём в одном старинном фолианте. Лори просила меня бросить это, но я собрал команду и отправился на поиски источника. Путешествие было трудным, часть моих спутников погибли, часть — сбежали, разуверившись в возможности счастливого исхода. Я и сам решил, что удача окончательно отвернулась от меня, отчаяние овладевало мной, но каким-то чудом я и жалкие остатки моей команды добрались до лабиринта. Почуяв близость цели, надежда вновь проснулась во мне. Страшные испытания ждали нас в лабиринте, и лишь мне одному удалось пройти его до конца. Из зала, в котором я оказался, был лишь один путь, но не успел я сделать и пару шагов, как вокруг меня вспыхнул огонь, сильнейший вихрь подхватил его, вздымая под самый свод, камень под моими ногами покрылся трещинами и журчащий голос возник в моей голове. «Зачем ты здесь?» — спросил он, а, выслушав мой ответ, предложил мне сделку. Четыре стихии охраняли эликсир жизни, но им не хватало пятой — живой сущности, поэтому они готовы были позволить мне взять ремадис для Лори лишь при одном условии. Я должен был сразу же вернуться сюда и остаться здесь навечно. Я не знал, что скажу Лори и как оставлю её одну, но другого выхода не было. Стихии отправили меня домой, я шагнул на порог и… тут всё потеряло значение. Я опоздал. Она умерла за несколько дней до моего возвращения, так меня и не дождавшись. Ремадис я оставил друзьям, и меня вернули сюда навсегда. Эликсир жизни заменил мне пищу и воду, он же не давал мне сойти с ума от тоски и одиночества. Рисование — талант, которому раньше я не уделял времени, — стало единственной отдушиной, последним способом убить время. Так проходили год за годом: я бродил по лабиринту, рисовал и изредка, когда к источнику приходили страждущие, решал, достойны ли они получить ремадис. Мне дали способность видеть мысли и намерения людей, поэтому выбирать стало просто. От постоянного употребления ремадиса с каждым годом я всё больше терял человеческий облик, пока не стал таким, каким ты видишь меня сейчас.