Сергей Алексеев - Волчья хватка

— Где я? Почему здесь?..

— Это я хотел спросить!

— Да, вспомнила… Миля нашлась?

— Ищут… А ваши все уехали! Так что давай и ты…

— Странно, так не бывает…. Жуткие боли, до потери сознания. Должна быть ломка! Но так легко! — она вскочила на ноги. — Как после дозы… Нет, даже лучше!

— Свежий воздух… — уходя, бросил Ражный.

— Да вы не знаете, что это такое! — бандерша увязалась следом. — Даже не помню, как здесь оказалась… Изорвала курточку… Сумеречное состояние… Нет, правда, вы что-то вкололи?

— Я бы тебе вколол…

— Хотя нет! Вспомнила! Ангел!.. Ко мне подходил волк!

— Так волк или ангел?

— Нет, настоящий волк, — она вдруг стала словно зачарованной. — Но будто ангел… Почему люди считают, что ангелы всегда в образе мальчика? Непорочного дитя? Они бывают всякие!.. И ко мне спустился в виде молодого волка…

Ражный заметил Карпенко и Агошкова, устало бредущих от ворот базы — тех, что были отправлены на смолзавод за Кудеяром.

Бандерша побежала к ним навстречу.

— Где?.. Вы нашли Милю?

Эти егеря не могли ничего знать о пропаже девицы, но отчего-то переглянулись и оставили полураздетую женщину без ответа. Старший Карпенко скинул рюкзачишко, бросил на него карабин, сел и начал сдирать отпотевшие резиновые сапоги.

— Нету Кудеяра на смолзаводе, — не сразу сказал Агошков. — Куда-то перебрался, сменил логово…

— Плохо искали, — буркнул Ражный, заметив, что физиономия у Агошкова очень уж характерно расцарапана — три глубоких, разъеденных уже потом следа и четвёртый слабый, пунктирный. — Где вас носило чуть ли не сутки?

— Крюка большого нарезали, потом в засаде сидели — недовольно блеснул глазами старший егерь. — Думали, утром или днём придёт… Он же, как волк, по ночам рыскает…

— Девицу в лесу не встречали?

— Девицу? — пробухтел Агошков. — То Кудеяра надо, то девицу…

Ражный слишком хорошо знал этих мужиков, чтобы не заметить лукавства; они либо видели её, либо что-то о ней слышали.

— Никаких девиц мы не встречали, — ответил Карпенко, блаженно вытягивая босые ноги. — Ты сказал, Кудеяра ловить…

Бандерша не встревала, молча выслушала и, придерживая на себе лохмотья, удалилась в гостиницу. Егеря поняли, что сейчас будет настоящий спрос, и насторожились.

— Где встретили? — выдержав напряжённую паузу, будто между делом, поинтересовался Ражный и поймал взгляд старшего егеря.

Тот промолчал, отвернувшись, а его напарник Агошков все-таки попытался вывернуться.

— Да нигде не встречали. Откуда? Километров полёта намолотили…

— А кто у тебя на роже расписался? Карпенко наконец сообразил, что дело серьёзное и перед президентом лучше говорить правду.

— Извини, Сергеич… — покаялся. — В сорок втором квартале видели, недалеко от солонцов…

— Ну, давай, давай! — поторопил Ражный, — Не стесняйся.

— Это уже после обеда… Обратно идём — слышим, стрельба… Вроде где-то у мельницы. Крюка нарезали, хотели завернуть, глянуть, кто балуется, — старший опасливо глянул исподлобья. — Смотрим, Девка по просеке идёт, из этих… из проституток. Которая с чёрным пояском на шее, тонула которая… Нам же тут, кроме водки, ничего не отломилось… А хочется попробовать… Настоящую московскую…

— Попробовали?

— Да нет, что ты, Сергеич! Не дала! Как кошка!.. Отпустили…

— Если она заявит попытку изнасилования, я вас прикрывать не буду, — заявил он, чувствуя крайнюю неприязнь к егерям. — Мотайте срок, идиоты!

Жёсткость к рабам сейчас ему была полезной, и он считал так, пока не перестал обманывать себя, что решительность продиктована совершенно другой причиной: эти жлобы посмели тронуть девицу, которая нравилась ему.

Агошков замкнулся, отвёл глаза в сторону, и по лицу его побежала жёсткая серость решительности. Ражный поднял с земли карабины, повесил на своё плечо.

— С базы не уходить. Сидите и ждите своей участи.

Он вернулся к дому и на крыльце неожиданно увидел Молчуна: волчонок лежал, широко открыв пасть и вывалив язык — отпыхивался…

Коснувшись рукой загривка, он обнаружил на зверёныше своеобразный ошейник — уже знакомую чёрную бархатную ленту, застёгнутую под горлом…

— Где же ты нашёл её?

Молчун склонил голову, вслушался, затем потупился, будто прощения просил.

— Ладно, иди, — сказал Ражный, будто с человеком разговаривал. — И никогда не трогай людей. Никогда! Иначе придётся пристрелить тебя. Ты же зверь, хоть и не жил со зверями. Понимаешь, ты мне не нужен.

Он ещё ниже опустил голову и отвернулся, как наблудивший, виноватый, но все ещё дерзкий подросток. Ражный примирительно потрепал его за холку.

— Не знаю, что с тобой делать… Знаешь что? Сведи меня к ней? — он снял бархатную ленту с его шеи. — Покажи, где она?

Зверёныш осторожно взял зубами и вытащил ленту у него из руки — отнял то, что было подарено ему.

— Пошли? — Вожак встал. — Веди!

Молчун крепче закусил ленту и, спрыгнув с крыльца, потрусил к калитке, выводящей на реку. Вырос он быстро и теперь больше напоминал не прибылого сеголетка, а молодого переярка, только худоват был, с тонкой шеей, большой головой и двигался вихляющейся, подростковой походкой.

Повёл он не по старой дороге и не в сорок второй квартал — в обратную сторону, в брошенную деревню, где весной была охота с поляками. Едва забежав в лес, ударил крупной рысью, и Ражный, сняв куртку и обвязавшись ею, помчался со спринтерской скоростью.

Через полтора часа гонки по зарастающему просёлку Молчун выскочил на поляну, где догнивали дома без крыш, скотники, сараи и телеграфные столбы. Он перескочил наискось этот печальный пейзаж и на самом краю, среди сохнущей крапивы и бурьяна вдруг нырнул в подпольную яму, и Ражный услышал оживлённый женский голос. Ещё через мгновение волк выскочил назад, покрутился на месте и демонстративно отошёл в сторону.

Ражный спустился в яму — девица вскочила с травяной подстилки, шагнула назад и упёрлась спиной в торчащие из земли бревна.

— Не бойся, я ничего не сделаю дурного, — предупредил он. — Не за этим искал…

Бинта на укушенном запястье не было, впрочем, как и свежей раны…

— А зачем ещё?.. Даже волкам нельзя верить!

— Он ещё не волк — щенок… И он не выдавал тебя.

— Почему же привёл? — она озиралась, то ли рассчитывая убежать, то ли высматривая Молчуна.

— Потому что я захотел.

— Да, вы же хозяин…

— Я не хозяин — вожак стаи.

— Это все равно…

— Не все равно! Впрочем, ладно, для тебя все равно… Пошли! Тебя ищет… начальница. — Он протянул руку. — Ну, пойдём?

— Какая начальница?

— Надежда Львовна…

Миля неожиданно сникла, опустились плечи.