Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева
— Ты можешь не хотеть меня, Томми, но я заставлю тебя слушаться. Так или иначе. Таков закон нашей Стаи.
На губах запеклась кровь, и Туомас выплюнул два выбитых зуба. Говорить было тяжело, но он заставил себя, тяжело ворочая распухшим языком и постоянно сглатывая солоноватую слюну:
— Я… пришел предупредить… в это полнолуние будет…
Дарья от души влепила ему оплеуху. Звон в ухе стоял такой, что Туомас на несколько секунд совершенно оглох и не договорил.
— Заткнись, если хочешь дожить до ближайшей Луны! Одно слово — и я не отвечаю за себя, щенок. Не собираюсь терпеть насмешки от старой карлицы, которая будет указывать мне, как лучше держать мужиков в узде.
Госпожа, ну конечно же. Успела, похоже, как следует оттянуться на гордости Волчицы. Туомас тяжело вздохнул, понимая, что не сможет противостоять неизбежному.
— Чудненько! — Дарья, казалось, ожидала, что он начнет спорить, и с грохотом захлопнула дверь кладовки.
Несколько раз щелкнул тяжелый замок, который в России по иронии называли «цербером». Туомас остался в кромешной темноте.
Он не рыпался до следующего утра. Позволил зажить ссадинам и синякам, растянувшись прямо на полу, не слишком беспокоясь об отсутствии света или других удобствах. Вечером в дверь просунули еду, а потом три оборотня, среди которых не было ни Бориса, ни Карапуза, отконвоировали его в уборную и обратно. Его не связали, и взамен Туомас не дергался, искренне рассчитывая, что бравада со стороны Дарьи скоро закончится, алкогольные пары выветрятся и они смогут наконец нормально поговорить.
Ночь прошла беспокойно — в свитере и куртке Туомасу спалось вполне комфортно, но вернулись кошмары, о которых он успел позабыть. Кто-то гнался за ним сквозь дебри болотистых Топей; оглядываясь, он видел лишь белый светящийся силуэт, который источал нескрываемую угрозу. Впереди испуганно роились болотные огоньки, указывая волку путь, но он не решался следовать за ними — из Топей ему тоже не уйти живым. Силуэт все приближался, и вместе с ним усиливалось свечение, которое слепило глаза и мешало разглядеть черты лица преследователя, если они вообще были.
Вскрикнув, Туомас проснулся в полной темноте, ощущая на языке привкус крови. Он кое-как потянулся — в кладовке стояли одежные шкафы, и места на самом деле едва хватало, чтобы лечь, не поджимая ног. Вытянувшись во весь рост, он достал кончиками пальцев до потолка. Наручные часы показывали половину десятого утра — его смена в больнице началась полчаса как. Каким же идиотом он был, что не купил сначала мобильник! Торопился поскорее «все разрешить»… Ну что же, вот и вышло ему «поскорее» боком. Даже если предположить, что Герман Николаевич свяжется с Майей, та лишь сообщит ему о поездке к Дарье, и доктор будет в полном праве сделать из этого соответствующие выводы.
Что Туомас наконец сдался и стал полноценным членом клана, который признаёт только распоряжения Волчицы.
А как же Игорь? Он ведь клялся, божился не оставлять мальчика больше, чем на день!
Туомас в отчаянии забарабанил в дверь и понял, что та обита изнутри звукопоглощающим слоем, мягко пружинившим под его кулаками. Прошло довольно много времени, прежде чем снаружи щелкнул выключатель, и Туомас зажмурился от внезапно ослепившего его света. Лязгнул замок, и на пороге появилась Дарья. За ее спиной в отдалении маячил двухметровой тенью Борис.
— Оголодал, что ли? — с издевкой осведомилась Волчица. — Время обеда еще не пришло. До ближайшей Луны ты на одноразовой диете — так не будет искушения пробегать всю ночь голодным, несмотря на твои хваленые медитации.
Туомас смотрел на нее, не веря своим ушам.
— Ты спятила… — медленно проговорил он, не обращая внимания на то, как угрожающе оскалилась женщина. — Ты бы только слышала себя. Ты вообще не умеешь по-другому, да? Слушать других, взвешивать свои решения. Неужели в тебе не осталось ничего человеческого? Одно желание настоять на своем любой ценой?
— Заткнись! Кто ты такой, чтобы судить о моих желаниях?! Жалкий заезжий гастролер с замашками аристократа? Ничего, мы тебя научим, как вести себя на наших болотах. Узнаешь, каково это — томиться по живому, теплому мясу и не иметь возможности вонзить в него клыки из-за гребаного Пакта!
В этот момент Туомас ударил. Он не хотел драться с Волчицей, но, чтобы прорваться, следовало бить там, где тонко. Он с размаху ударил ее в плечо, разворачивая и толкая спиной назад, в дверной проем. Сам же рванулся мимо, выставив вперед локоть, чтобы встретить солнечное сплетение, которое подвернется первым. Увы, и этот выпад оказался напрасным — мимо Бориса Туомас не прошел.
Широкоплечий байкер неодобрительно ухмыльнулся, целя огромным кулаком ему в голову. Туомас нырнул вправо, пытаясь пробить его защиту хотя бы по касательной, но Борис умел драться — это Туомас запомнил еще по первой встрече. Он успел перехватить запястье и вывернул Туомасу руку за спину так, что из глаз брызнули слезы. Что-то верещавший в кухонном проеме Карапуз подскочил и бесцеремонно стащил с Туомаса куртку и свитер.
— Зря ты это начал, приятель, — беззлобно констатировал Борис, рывком ставя его на колени. — Все будет по-ейному, вот увидишь.
— Найджел тоже сажал недовольных в кладовку? Так вы стали Стаей — просиживая в этом холодильнике сутки напролет? Так он делал из вас семью? — сплевывая кровь, заорал ему в лицо Туомас.
Борис подтолкнул его к проему и сам прошел следом, после чего прикрыл за собой дверь.
— Найджел — дело другое и прошлое, приятель, — спокойно ответил громила. — Я его уважал, он спас мне жизнь. И мне, и Дашке, и еще нескольким тут. Мы за ним были в ад готовы спуститься, вот те крест. С доктором они не ладили, но все равно — Дашку он ему притащил, когда нашел полумертвую. Он ей был за папку, за мамку и за того парня.
— Что ж вы его прогнали?
Борис помрачнел:
— Это он тебе так сказал? Мы не прогоняли его, он ушел сам. Много тогда сгоряча было сказано, что уж. Дарья все глаза выплакала, умоляла его остаться. Но так уж получилось, а почему — не твое дело. Было и было. Найджел никого не бросал, никого не осуждал, но и на улицу не выкидывал, ко всем умел найти подход. При нем Стая стала Стаей — и никто, слышишь, не шатался по улицам и болотам без присмотра!
Туомас только хмыкнул:
— Так что, его методы, я смотрю, не прижились?
Борис пожал плечами:
— Не лез бы с расспросами — и обошлось бы. Достал ты ее, в печенках сидишь…
— Где? — не понял Туомас.
