Немая смерть (СИ) - Артемьев Роман Г.

Чем хороша война, так это большим количеством пленных. Простор для экспериментов полнейший. Ну, а вопросами морали здесь не заморачивались.

Короче говоря, на несколько часов я застряла в хирургии, читая описания обратных реакций изменения кейракукей на работу очага, и опомнилась ближе к обеду. Можно было бы и дольше посидеть, если бы не Цунаде-химе. Она, оказывается, меня искала по всему госпиталю, её сокомандники уже пришли и вовсю заседают в ординаторской. Вроде бы такие посиделки для них являются обычным делом и тот факт, что я приглашена, свидетельствует об интересе со стороны всех троих.

Занятно. Из докладов разведки складывалось впечатление, что друг другу саннины не особо близки. Встречаются редко, постоянно ругаются, какими-то совместными делами не объединены. А мне интуиция подсказывает, что связана троица между собой накрепко. Они вместе выхлебали столько дерьма, что внешние знаки внимания и дружелюбия им просто-напросто не нужны, дружба воспринимается по умолчанию и от внешних факторов не зависит. Кто прав, кому верить? Как и всегда — себе.

— Пусть добрые духи десять тысяч лет охраняют путь гостеприимных хозяев сего места.

— Радости и процветания глубокоуважаемой химе благородного Узумаки ичизоку, — поклонился в ответ Белый Змей.

В отличие от сокомандника, Джирайя не заморачивался этикетом. При виде меня он вскочил с места, перебрал ногами, словно исполняя некий причудливый танец, ткнул пальцем и громко завопил:

— Вот! Вот та бесчувственная женщина, что украла вдохновение у святого отшельника! Откуда столько жестокости в такой миленькой оболочке?! Как вы могли, Кушина-химе!? После встречи с вами я провел в бане десятки часов, и знаете, что я там делал?! Мылся! Я пришел в баню, только чтобы помыться! Не в поисках вдохновения! Какая боль!

— Джирайя, заткнись! — душевно посоветовала Цунаде-сама. — Не позорься больше, чем есть. Или хотя бы нас не позорь.

— Как вы могли, Кушина-химе, — словно не услышав подругу, попробовал пристыдить меня жабий саннин. — Неужели нельзя было ограничиться побоями? Зачем, зачем вы закидали меня… закидали меня… Этим! Я творческая натура, я тонко чувствую мир! О, какой ужас! Не могу вспоминать!

Пока он в одно горло выхлебывал бутылочку саке, мне припомнилось, что выражения «творческая натура» и «тонко чувствовать мир» я использовала всего один раз, в переписке с Орочимару. Он дает читать личные письма? Ой, вряд ли. Скорее, просто в разговоре упомянул.

— Признаю, я несколько погорячилась. Мне не стоило закидывать вас Испачканным. Мужским. Нижним. Бельем. — С удовольствием отметила, как Джирайю передернуло. — Я глубоко сожалею о своей ошибке и готова её исправить.

Амбал посмотрел на меня с легким подозрением.

— Исправить?

— После того, как осознание глубины постигших вас мук настигло меня, глупая женщина задумалась — нет ли способа облегчить участь несчастного? Ведь непонятый обществом гений не в силах преодолеть тягу к прекрасному и, следовательно, обречен ощущать побои от тех, чьими телами пылко любовался.

Теперь на меня с интересом смотрели все.

— Я долго думала и нашла выход! Джирайя-сан! Приняв мое предложение, вы сможете беспрепятственно посещать общественные онсены, сидеть в одних бассейнах с молоденькими девушками, любоваться их совершенными телами и никто, подчеркиваю, никто не будет пытаться вас ударить.

— Вы хотите подарить Джирайе какую-то маскировочную технику? — недоверчиво предположила Сенджу.

— Нет. Я предлагаю ему сменить пол.

Джирайя подавился саке. Змей замер, с недоверчивым изумлением глядя на меня. Цунаде расхохоталась.

— Хорошая шутка, Кушина-сан!

— Никаких шуток, Цунаде-химе. Смотрите, я всё продумала, — из печати на одежде появилась толстая стопка бумаги, другая печать исторгла из своих недр десяток плакатиков, немедленно прислоненных к стене. — На первом этапе, после обследования и исцеления мешающих дальнейшей трансформации заболеваний, или устранения иных препятствий, проводится гормональная терапия. Думаю, можно управиться за полгода. Конечно, в этот период неизбежны частые смены настроения, появится плаксивость, зато в дальнейшем наступление предменструального синдрома не окажет на пациента особого влияния, он будет готов. Затем серия косметических операций: орхиэктомия, пенэктомия…

— Чё? — тихо спросил Джирайя.

— Удаление яичек и полового члена. Лицевая хирургия и удаление кадыка тоже необходимы, с этими элементами вы будете выглядеть излишне мужественно, что для девушки неприемлемо.

— Как интересно, — с адской улыбкой Цунаде быстро просматривала расписанную на бумаге теорию. — До создания скрытых деревень мой клан разрабатывал нечто подобное, в разведывательных целях.

— Буду благодарна за любую информацию.

— О, не стоит! Ведь речь идет о счастье моего сокомандника! Или правильнее говорить сокомандницы?

— Полагаю, Джирайе-сану следует привыкать мыслить о себе в женском роде.

— Да, психологический настрой очень важен. А какие именно гормоны вы предлагаете колоть?

— Посмотрите на двенадцатой странице, Цунаде-сама.

Минут десять, пока мы с Сенджу обсуждали проект и перебрасывались специализированными терминами, мужчины сидели молча. Орочимару внимательно слушал, изредка ухмыляясь и подбирая отложенные листы, его напарник вжимал голову в плечи и наливался саке.

— Постойте! — не выдеражал он в конце концов и возопил. — Вы что, серьёзно?!

— Ну, Кушина-чан проделала большую работу, — словно обращаясь к неразумному ребенку, пояснила Цунаде-сама. — Хотя бы из уважения к её труду следует попробовать. Тем более что, насколько я могу судить, шансы на успешный исход довольно велики. Единственную сложность я вижу в создании половой системы, потому что трансплантация в данном случае нежелательна и придется выращивать нужные органы из твоих клеток. Знаешь, как это сложно?

— В данном вопросе я рассчитывала на помощь Орочимару-сама.

— Уверена, он не откажет, — заверила меня Сенджу-химе, со значением поглядывая на Белого Змея. Тот тонко улыбнулся, но ничего не сказал. — Он тоже хочет увидеть нашу подругу веселой счастливой матерью троих детей. Не так ли?

Поняв, что отсидеться в обороне не удастся, Орочимару вздохнул, кивнул и покосился на очумевшего сокомандника:

— Джирайя-чан, ты какой размер груди предпочтёшь?

На лице двухметрового дылды, преданного лучшим другом, отразилась нешуточная обида. Он насупился, оглядел нас нехорошим взглядом, выпил чашку саке и, не ставя её на стол, с места сиганул в окно. Вот просто был, сидел за низким столиком — и нет его.

Саннины расхохотались. Цунаде смеялась громко, взахлеб, закрыв глаза ладонью, Орочимару глухо подхихикивал с сомкнутыми губами, сложив руки на груди и чуть откинувшись назад. Похоже, спектаклем оба остались довольны.

— Он поверил? — уточнила я, не поняв реакцию жабьего саннина.

— Скорее всего, нет, — вытерла выступившие от смеха слезы Цунаде. — Хотя его не поймёшь, он иногда в полную чушь верит.

— Потом узнаем, — небрежно отмахнулся от забот о душевном спокойствии друга Белый Змей. Он перечитывал конспект, с лихорадочной быстротой меняя листы, возвращаясь назад и стремительно просчитывая методику, выискивая неизбежные огрехи. — Вы разработали эту процедуру только чтобы посмеяться над Джирайей, Кушина-химе?

— Не претендую на лавры создателя, Орочимару-сама. Я просто скомпилировала уже известные данные.

— Даже в таком, незавершённом виде эту работу можно назвать заявкой на А-ранг.

— Вы слишком добры. В ней масса недочётов, да и практическая ценность сомнительна.

Конечно, желающие найдутся, но вряд ли их будет много. Дорого, сложно, да и местная культура не предполагает споров с назначенной свыше судьбой. Чувствуешь себя мужчиной, запертым в женском теле? Значит, в прошлой жизни натворил что-то, отчего ками решили назначить тебе вот такой урок. Прими его с почтительностью.