Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

— Командиром отряда?..

— Похоже, Бард у них действительно главный, — сказал Арон, ведя их куда-то узкими городскими улочками. — В этом Алексас прав.

Таша нахмурилась.

Только кеаров на хвосте нам для полного счастья не хватало…

— А где третий? — спросила она, вспомнив последний разговор с цвергом-трактирщиком. — Господин Ридлаг говорил, к нему в трактир заходили трое.

— Третий патрулирует рынок. С ещё тремя. — Арон отмотал повод Принца, пощипывавшего травку подле плетня одного из домов. Серогривка рядом глубокомысленно созерцал окрестности. — Ваши вещи я собрал. — Дэй указал на притороченные к седлу сумки. — Инграны очень жалели, что не могут попрощаться. Передавали вам пожелания всего наилучшего и заветы заезжать в гости даже без папеньки.

Сожаления по поводу несостоявшегося прощания с гостеприимным семейством Тальрин не заглушили тревожных мыслей о том, что их преследуют сразу шестеро королевских рыцарей.

— И куда мы сейчас?

— Туда, куда кеары не сунутся. Особенно учитывая, что Его Величество хочет сохранить информацию о заговорщиках в тайне. — Вспрыгнув в седло, Арон протянул Таше руку. — Подвергать Ингранов риску было бы сущей неблагодарностью с нашей стороны, так что придётся нанести наш визит герцогу раньше времени. Впрочем, дело к вечеру, а на дорогу уйдёт не меньше получаса, так что… быть может, нам всем ещё удастся проявить пунктуальность.

Алексас, фыркнув, подстегнул Серогривку.

Особняк герцога, носивший причудливое название Клаусхебер и напоминавший небольшой замок, высился на холме, напоминавшем небольшую гору. Выехав за околицу, кони неторопливо порысили по дороге, и вскоре путникам открылся прекрасный вид на город. Черепичные крыши Пвилла пылали алым в мягких волнах закатного света; Таша слышала, что он издавна славится своими гончарами. Рядом с городом располагались залежи глин — как обычных красных, так и ценных белых, — и с холма даже видны были карьеры, начинавшиеся сразу за окружавшим Пвилл лесом.

— Ничего сложного, — сказал Арон, пока кони вымеривали шагами дорожную пыль. — У нас есть две ночи, однако я надеюсь, что всё решится уже сегодня. Будем вместе патрулировать коридоры.

— Таше лучше остаться в комнате, — высказался Алексас.

— Ага, уже бегу в ней оставаться, — хмыкнула та.

— Рад, что в вас наконец проснулось послушание.

— Вообще-то это не было изъявлением покорности судьбе…

— Однако если иметь соответствующее воображение, любому слову собеседника можно придать нужный эмоциональный оттенок.

— Я пойду с вами!

— Поверьте, мы как-нибудь и без вас справимся.

— Видела я, как вы без меня на Белой Топи справились, — Таша не замедлила плеснуть ядом в ответ.

Удар по мужскому самолюбию определённо пришёлся обоим ниже пояса: плечи Арона едва заметно дрогнули, Алексас смущённо отвел взгляд.

Вот и нечего носы задирать, фыркнула Таша, ощутив лёгкий укол совести.

— И всё же Таша будет с нами, — тихо молвил дэй. — Нам нужен её дар.

— Оборотничество? — она удивлённо вскинула брови, глядя в его затылок. — А оно тут при чём?

Но дэй, осадив Принца, уже спешился у чугунных кованых ворот Клаусхебера.

— Расскажу чуть позже.

Открывать путникам никто не спешил. В итоге Арон просто толкнул ворота, оказавшиеся приоткрытыми, и ступил в огромный заросший сад.

Если б Клаусхебер был замком из книги сказок, в нём определённо обитал бы злой колдун. Острые темнокаменные башенки тянули шпили к ясному небу с какими-то кровожадными намерениями, чёрные стены скалились зубцами. Вдоволь попетляв по путаным садовым дорожкам, ведя за собой коней, путники наконец достигли крыльца с широкими ступенями, ведущими к огромным двустворчатым дверям. Отбив все кулаки в тщетных попытках известить обитателей особняка о приходе гостей, Джеми уже предложил подпалить что-нибудь, дабы привлечь внимание хозяев небольшим пожаром, когда кто-то всё же распахнул одну из дверей.

При ближайшем рассмотрении «кто-то» оказался юношей лет двадцати, не столько симпатичным, сколько харизматичным: интересная бледность породистого лица, залихватски закрученные усики и яркие глаза оттенка весенней зелени. Волосы цвета красной меди прихвачены лентой в низкий хвост, одет изысканно и богато — белая рубашка с кружевным воротником, шёлковая жилетка до середины бедра, штаны тонкого сукна и туфли мягкой светлой замши.

— Добрый вечер. Прошу прощения, наш дворецкий немного занят. — Юноша склонился в изящном поклоне. — Леогран Норман, племянник его светлости, к вашим услугам. Отец Кармайкл?

— Он самый. Это мои приёмные дети, Джеми и Таша.

— Польщён знакомством. — Леогран учтиво улыбнулся. — Проходите, сейчас как раз подадут ужин. Конюший заберёт ваших лошадей.

И, жестом велев следовать за ним, отступил вглубь холла.

В особняке пахло затхлостью и — Таша поморщилась — тленом. Она бы даже сказала, что тлеющими цветами, но откуда бы здесь взяться эйрдалям? Облицованный чёрным мрамором холл гулко бурчал вслед каждому шагу. Посредине взгромоздилась лестница: судя по ширине, украденная из королевского дворца. По ней поднялись на второй этаж, а там, вдоволь пропетляв по коридорам, наконец вышли в столовую.

— А, это вы, святой отец! — с отдалённого стула поднялась рыжеволосая девушка в лёгком фисташковом платье. — Добро пожаловать в Клаусхебер.

— Лавиэлль, моя сестра-близнец, — представил Леогран. — Элль, с отцом Кармайклом ты уже знакома, а это его приёмная дочь…

— Таша, — представилась девушка.

— И его приёмный сын…

Когда ответное молчание затянулось, брат с сестрой недоумённо переглянулись.

— Его Джеми зовут, — сообщила Таша, бесцеремонно ткнув своего рыцаря локтем в бок.

— Ум, — не сводя глаз с Элль, подтвердил тот невнятным бульканьем.

— Очень приятно, — вежливо ответила юная герцогиня. Тут же повернулась к Арону. — Садитесь, святой отец.

— А после ужина расспросите нас обо всём, о чём хотите расспросить, — добавил Леогран, галантно отодвинув перед Ташей стул.

Сев, Таша искоса воззрилась на племянницу герцога. Рыжие волосы уложены в перевитое лентами произведение парикмахерского искусства, фигурка до того тонкая, что, кажется, тронь пальцем — сломается. Платье оттеняет не только цвет глаз — того же оттенка, что у брата, — но и очень светлую кожу, снежному тону которой позавидовал бы и покойник.