Владимир Журавлёв - Неудачная реинкарнация
— Позор какой! — пропыхтел он, пытаясь открыть дверь. — Завуч пришла, чтоб провести очень важную репетицию, и вынуждена стоять под дверями! Докладную директору на пьяную техничку!
Искомая техничка перестала удерживать дверь и остервенело схватила его за плечо. Олеся Михеевна зажмурилась… боже, подерутся сейчас! Позор-то какой…
— Не смейте бить ребёнка, — раздался за её спиной холодный голос. — Понаберут пьяниц…
Нинель Сергеевна, строгая и неприступная, прошла в школу, даже не удостоив никого взглядом.
— Техничка должна мыть полы, — напомнил он очевидное прямо в багровое от бешенства лицо. — А сторож — открывать перед начальством дверь!
Отцепил болевым приёмом от плеча толстые пальцы и пошёл следом.
— Ключа от актового зала не получите! — прилетел в спину крик. — Ходят тут всякие! Разрешения от директора не было! Не получите ключа!
— Подумаешь! — проворчал он. — Дверь выломаю. Там филёнки слабые, я проверял…
Олеся Михеевна беспомощно охнула за спиной. Кажется, она начала вспоминать, что интеллектуал Вовочка — это только для неё, а для остальных так настоящий хулиган!
— Ну-ка, дайте разогнаться… — пробормотал он и пригнулся в позицию среднего старта.
Олеся Михеевна непроизвольно вцепилась в него, он начал вырываться…
— Володя! — сердито сказала Нинель Сергеевна. — Хватит издеваться над бедной девочкой!
— Хватит жить бедной девочкой! — огрызнулся он неуступчиво. — Уже техничка об завуча ноги вытирает! Пусть решит уж, где ей быть — сверху или снизу! Отпусти, я сейчас чего-то поломаю!
— Володя!!!
— Ладно, у меня ключ есть…
— Какая интересная у вас школа! — отметила юная поэтесса, подходя к импровизированному рингу.
Нинель Сергеевна вопросительно выгнула бровь.
— Выходной, а дверь открыта, — пояснила девочка. — Вот бы в нашей школе так…
— Интересная не потому, что учительница с учеником борется за право выбить дверь? — уточнила Нинель Сергеевна невозмутимо.
Олеся Михеевна опомнилась и отцепила пальцы от шеи друга.
— А чего это в школе дверь открыта и техничка не кусается? — полюбопытствовал Марусюк, объявляясь в коридоре.
— Ну нашли что обсуждать! — пробурчал Володя, открывая актовый зал своим ключом. — Может такое быть, что она просто человек хороший?
— Техничка — самый страшный человек! — серьёзно сказал Марусюк. — Не знает ничего, не хочет ничего делать — но лезет командовать всем.
— Да у нас не технички — у нас вся страна такая…
— Хорошая у вас школа! — сказал младший Серый, проходя в зал. — Дверь в выходной открыта, на вахте не рычат…
— Сейчас начнём репетицию, чтоб выкинули лишнее из головы! — разозлился он.
— Да запросто! По сравнению с тем, как трудно обычно пройти в школу, танцы твои сумасшедшие с сальто вперемешку — просто семечки…
Подошли запоздавшие «яростные барабанщики и неистовые трубачи». Начали выражать удивление по поводу…
— Мы начнём сегодня или нет?! — рявкнул он.
Решили начинать. Но тут Олеся Михеевна смущённо огляделась, вышла на сцену — и одним движением сняла юбку. Для этого, оказывается, достаточно было расстегнуть пуговицу… сбоку… Установилась растерянная тишина. Потом юная поэтесса-гимнастка-танцовщица и просто красавица озадаченно присвистнула.
— Что не так? — забеспокоилась учительница и поправила коротенькие шорты. — У меня же туфли спортивные…
— И не надо так завидовать, Милочка, — сделала замечание девочке Нинель Сергеевна. — Вот это и есть настоящая женская красота. А ты у нас пока что кошка тощенькая.
Он безнадёжно вздохнул, взял барабан и выдал оглушительную дробь. Началась разминка, но ребята все косили непроизвольно глазами… Ну непривычно им, чтоб учительница на сцене скидывала юбку! Блин, и ведь сам попросил Олесю быть дублёршей танцовщице-прима! И не то чтобы подзабыл, что женщины из любого действа устроят соревнование. Наоборот, на соревновательность и рассчитывал. Но… нельзя же вот так: то в длинной юбке, а потом раз — и совсем без! У нынешних подростков, говорят, сердце нестабильно работает из-за акселерации, окочуриться можно при таких испытаниях! Все же осталась некая сумасшедшинка в Олесе после того приключения. Отчего она, кстати, стала живой, настоящей и очень непосредственной девушкой. То есть — в учителя больше не годится. В артисты — очень даже да, а в учителя — уже нет… Вот Нинель Сергеевна — иное дело!
Через два часа он понял, что большего со своей группы не получит. На бёдрах Олеси потихоньку проявлялись синяки. Парочка, что побольше — это Марусюк её уронил с поддержки. Вниз головой. Многочисленные мелкие — от его пальцев, когда парень наконец осознал, что держит в своих руках жизнь девушки. В прямом смысле. Вот тогда у него и проявился стальной хват! И отучится от него ой как нескоро. Бедная Олеся, бедные её бедра… Гимнастка-танцовщица-красавица Мила украдкой вытирала злые слезы. Ей здорово досталось за несинхронность. Она же — Тень! Его Тень! И должна следовать в точности за его движениями! И ведь показал же сначала: примитивнейшее полусальто назад с перекатом в нижнюю стойку, а потом!..
Он опомнился, устыдился и извиняюще положил руку на плечо девочке. Может, он чего-то не учёл. Может, дело в том, что прыгали на голый пол? Тут любой замешкался бы.
— Та ладно! — криво усмехнулась она. — Я на себя злюсь. И с чего я взяла, что лучшая акробатка города?
— Вован, ты говорил, это народное творчество! — прохрипел Серый. — Я думал, хороводы…
«Неистовые трубачи» истерически хихикнули. Они тоже думали что-то похожее!
А он вдруг озадачился. Действительно, почему фольклор считается простым? Потому что и есть простой? Хороводы, частушки, песенки на три ноты? Но ведь неправда! Кто-то же прошёлся безжалостной рукой по наследию прошлого, уничтожил под корень героическое, и осталось… что? «Ручеёк»? «Во поле берёза»? «А мы просо сеяли»? А где бешеные воинские пляски, где головокружительные соревнования инициаций, где соперничество и страсть юности?! Где тот водоворот музыки, танца, неистовых чувств, привычно окружающий его во всех мирах?! Нет, традиция не утеряна… её убили! Знать бы, кто. И зачем. А, Творче? Нет ответа…
— А вот это, ребята, и есть народное творчество, — вздохнул он. — Настоящее. И народ вот таким и должен быть, чтоб отстоять себя… а нам, так вышло, делать первый шаг. Снова. Самый первый. Самый маленький — но шажок… В общем, я вам не завидую.
Большего он решил им пока что не говорить. Не поймут ведь. Не поверят, что с якобы фольклорного ансамбля может начаться Путь. Пока что не поверят. Для них танцы — по определению нечто несерьёзное. Ну-ну… интересно, а здесь знают, что национальные движения с фольклорных ансамблей и начинаются?
Он оставил побратимов осознавать услышанное, а сам отправился бродить по тихой школе. Прямо сегодня нужно было сделать ещё кое-что.
Он нашёл её в кабинете. Нинель Сергеевна, устало потирая глаза, проверяла бесчисленные тетради, составляла планы уроков… Что же у неё произошло дома, что и в выходной работает в школе?
— Нинель Сергеевна, мне очень нужна ваша помощь, — неловко сказал он. — Мы… не справимся без вас.
— Танцевать, что ли?
— Хуже, — честно сказал он. — Руководить.
Учительница удивлённо приподняла бровь.
— Ансамблю скоро выходить на публику, — пробормотал он. — Кто-то же должен организовать костюмерную, ругать за опоздания, арендовать зал, с билетами договариваться, свет ставить, автобус заказывать, афиши… печатать…
Он говорил и видел, как становится всё более нерешительным лицо женщины. Блин, и ведь не соврёшь. Побратимам не лгут! — …а для начала хотя бы договориться, чтоб нас технички пускали в актовый зал, — упавшим голосом закончил он. — На Олесю надежды нет, она учительница никудышная… но вы-то — настоящий педагог, сможете приказать без применения силы… не могу же я каждый раз стекла бить…
— Ох ты змей елейный! — покачала головой Нинель Сергеевна. — Но стекла — это да, это ты зря. Был же прямой запрет директора на ваши репетиции. Так что ничего у вас не выйдет. С техничкой никому не совладать, это я тебе как педагог заявляю!
— Справлюсь, — уверенно сказал он. — Я… организовывал профсоюзные войны.
Он угрюмо улыбнулся, вспомнив, с чего эти войны начались. Тоже ведь с пустяка: просто зашли в начальственный кабинет, куда их не пускали — и покатилось…
Она осторожно поднялась и подошла совсем близко. Совсем как Олеся. Только духи она использовала другие. Очень тонкие, почти что неуловимые.
— Пока ты… — сказала она тихо, — пока ты хамил и пошлил — на тебя не обращали внимания… но разбить стекло — это проявление силы, это вызов… Будь готовым к тому, что на вызов ответят… а наличие силы — проверят…
