Александр Розов - Дао Кенгуру

– Ответ «да» на оба вопроса, – сказала Лирлав, и похлопала Ригдис по плечу, – слушай, реально, папуаска Талитахо была не так уж неправа.

– Меланезийка, – поправил Корвин, – а в чем она была не так уж неправа?

– Ну… – Лирлав покрутила в воздухе ложкой, – …Эта меланезийка ездила нам по ушам рассуждением, что мужик приедет голодный, и надо заранее готовить жратву.

– Который мужик? Я что ли?

– Ага. По бытовой логике Талитахо выходило, что мичмана Буги покормят германские девчонки в стойбище неохиппи, а что приедет Хелм фон Зейл, она просто не знала.

– Так что с этим зельем? – повторно спросил флит-капитан INDEMI.

– Это не зелье, Хелм, – слегка обиженно сказала Лирлав, – это прекрасный суп. Сейчас Эрлкег докормит Бастиана, и будем садиться за стол.

– Надеюсь, – добавила Ригдис, – что капитан Хелм не зажмет историю про биоэтику.

– Я начну рассказывать после первой тарелки супа, слово офицера, – пообещал он.

…

Суп из естественной смеси морепродуктов оказался достойным, и об этом было сказано приличествующее число хвалебных слов, а затем, фон Зейл опустошив первую тарелку, предупредил, что немного позже рассчитывает на вторую, а пока, в перерыве расскажет обещанную историю.

– Начнем с того, друзья, что идея плейстоценового парка возникла еще в 1980-е годы в Советском союзе, незадолго до его распада. Была даже выбрана территория в Якутии на берегу Северного Ледовитого океана, на 70-й северной широте.

– Я не догнала в чем тут прикол, – заявила Эрлкег, осторожно гладя животик летучему лисенку Бастиану, который (согласно графику) сейчас перешел под ее опеку.

– В том, – пояснил разведчик, – что символом плейстоцена обычно считается мамонт в тундре, как символом юрского периода обычно считается динозавр в джунглях.

– А, тогда ясно! Плейстоценовый парк, это типа Парка Юрского периода в НФ-кино!

– Да, примерно так. Существовал смелый проект клонирования мамонта и шерстистого носорога, но Советский союз распался, а Запад, выигравший Первую Холодную войну, ударился в неоконсерватизм, в библейскую религиозность, и в торможение прогресса, включая торможение креативной биотехнологии. Тем не менее, отдельные программы продолжались, и в начале нашего века были выполнены несколько отчасти-успешных опытов клонирования недавно вымерших видов животных по ДНК из сохранившихся тканей. Вторая Холодная война отчасти подкосила неоконсерватизм, и инициативные биологи вновь занялись «плейстоценовым парком», на уровне частных задач. В Новой Зеландии задумали клонировать моа – птицу ростом 4 метра и весом четверть тонны, в Австралии – сумчатого льва, в Канаде – мамонта, но вперед вдруг вырвалась Европа, и предъявила миру живого нуралага. Его реставрировала молодая группа с факультета сельскохозяйственных биотехнологий Афинского университета в Греции.

Тут флит-капитан INDEMI сделал паузу, прикурил сигарету, и полюбовался искренне удивленными лицами слушателей, после чего продолжил.

– Да, наука современной Греции не считается авангардной, а последние четверть века страдала от финансовых трудностей, но греческие молодые ученые собрали весь свой интеллект в один могучий кулак и, вспомнив великих античных отцов науки Эллады, вернули Средиземноморью плейстоценового мега-зайца. Реставрированное существо получилось удивительно быстрорастущим и плодовитым. Это был фурор! На молодых ученых посыпались призы и выгодные предложения. Но сразу появились завистники, которые начали критиковать это выдающееся исследование. Ситуация перешла в фазу жесткого научного спора, который, увы, завершился не в пользу молодых талантов.

– А в чем была проблема? – поинтересовалась Ригдис.

– Говоря кратко, – ответил он, – афинскую научную группу обвинили в фальсификации методов. Говорилось, что они выдали за клон доисторического нуралага совсем иное существо: искусственный гибрид сурка и лемминга, который не имеет отношения ни к доисторическим, ни к современным зайцам. Просто он получился с длинными ушами.

– Какой сурок? – возмутилась Лирлав, – Мы трое из Канады, сурков видели. Не бывает сурков тяжелее пятнадцати кило, а эти нуралаги весят вдвое больше.

– Искусственные гибриды, – спокойно пояснил разведчик, – часто получаются крупнее самого крупного из исходных существ. Главная удача, что удалось сохранить у гибрида продуктивность, характерную для леммингов. Вы представляете себе леммингов?

Лирлав утвердительно кивнула.

– Еще как представляем! Эти бешеные хомяки размножаются пять раз в год, и у них до десятка детенышей за раз. Те, что родились в начале лета, начинают плодиться к осени. Леммингов жрут все, кому не лень, но в урожайные годы леммингов столько, что они превращают тундру в пустыню. Они сжирают за день вдвое больше, чем весят сами.

– Как поэтично! – оценил фон Зейл, – А теперь об афере. Идея была в том, чтобы обойти запрет на генное конструирование сверх-продуктивных существ для животноводства. В начале казалось, что под разговоры о реконструкции фауны плейстоцена это удастся, но вскоре кто-то провел подробный ДНК-анализ, и закричал: «мега-зайцы фальшивые!». Стартовало разбирательство, и над авторами мега-зайцев нависла угроза тюрьмы, а над самими мега-зайцами – угроза тотального геноцида. Но вмешалась рука судьба.

– Рука судьбы, это ты что ли, Хелм? – нетактично спросила Эрлкег.

– Я понимаю, что не похож, – ответил он, – и, тем не менее, мне досталась эта задача. Я переправил их через Евразию до Владивостока, а дальше – по Мосту Махно на Палау.

– «Их», это греческих ученых или фальшивых мега-зайцев? – спросил Корвин.

– И тех и других, просто разными рейсами, – сказал фон Зейл, потом улыбнулся, в своем стиле, чуть заметно, и добавил, – попутная акция, в программе ее не было, а получился симпатичный результат. Вот, и ребятам неохиппи эти нуралаги пригодились. У меня за сезон было две попутные акции, и обе удачные. А с программных акций все согласно статистике: три четверти, грубо говоря, порожняк. Как после этого не верить в судьбу?

– Как-то я не поняла, что ты сейчас сказал, – заметила Ригдис.

– В шпионском сезоне всегда есть программа, – пояснил разведчик, – в этой программе содержатся процедурные принципы и собственно, акции, ради которых все затевается. Например: что-то украсть, или кого-то завербовать. А иногда подворачивается что-то интересное, но не запланированное заранее. Это и есть попутные акции.

Джон Саммерс Корвин задумчиво отбил ритм ложкой по тарелке.

– Про попутную акцию с мега-зайцами ты рассказал. Про плановые акции, понятно, не спрашиваю. А какая была вторая попутная акция?