Виктор Исьемини - Дыхание осени

— То есть оставит за собой оккупированный берег Золотой? — мрачно буркнул Гратидиан.

— И не продвинется ни на шаг дальше! — подхватил сэр Рейвен.

— А что вы предоставите Вольным горам? — фенадец кивнул в сторону Грабедора, нахохлившегося под мокрым плащом.

— После вашего совместного похода через Анновр, — без запинки ответил гевский рыцарь, — вряд ли Деймут позволит вам пользоваться Ойверкским мостом. Мы предложим вам торговый путь в Энмар через Ленот, горы Туманов и Альду. Пошлины будут минимальны, поскольку мы станем союзниками.

Короли задумались… Предложенный Гевой договор был невыгоден как Фенаде, так и Вольным горам… но после страшного поражения в Малых горах они не могли рассчитывать на большее.

— Думаю, нам следует согласиться, — пробурчал в мокрую бороду Грабедор.

— Но я теряю юг Фенады, теряю навсегда… — Гратидиан был скверным политиком, но свое королевство он любил. Расставаясь с югом страны, он чувствовал едва ли не физическую боль, как если бы у него вырезали из тела кусок мяса.

Что касается Грабедора, то гном сейчас не слишком задумывался. Он мечтал повторить поход в Малые горы, но собственных сил теперь не хватало, и гном думал о помощи этого нового союза… коалиции, предложенной Гевой. Грабедор не думал ни о Фенаде, ни даже о народе гномов, он лишь сомневался, одобрит ли этот договор Отец. Грабедор не любил никого.

ГЛАВА 47 Ванетиния

Чем ближе к столице, тем чаще Коклос с удовлетворением замечал признаки нетерпения, проявляемые Алекианом. Император ощутил, что соскучился по жене… В нем словно просыпался человек — медленно, постепенно. Время шло, и прежний Алекиан возвращался. Возвращался к Миру, к людям, к Коклосу — и, конечно, к своей бесценной Санелане.

Конвой приближался к Ванетинии. Между Алекианом и столицей непрерывно сновали гонцы — они привозили большей частью неприятные известия, но некоторые сообщения оказались обнадеживающими.

Сэр Брудо ок-Икерн провел переговоры с некромантом из Гевы, маршал сообщал, что непосредственной угрозы, видимо, удастся избежать и, кстати, осведомлялся о Коклосе. Это заинтересовало карлика, но Коклос на всякий случай объявил, что сражаться с некромантом отказывается. Он, Полгнома, конечно, великий герой, но нужно быть снисходительным к молодежи — пусть юные рыцари получат свой шанс одержать победу, а уж Коклосу вполне достаточно тех лавров, какие он снискал до сих пор. Из другого письма явствовало, что гномы побиты в Анновре — это сообщал Деймут, король всячески превозносил собственные заслуги и просил помощи, чтобы отбить Ойверк.

Архиепископ по-прежнему сидел в крепости Фраг на севере. О нем говорили всякое — даже что прелат страдает душевной болезнью, или что кается в великом грехе, или что, напротив, много грешит вдали от столицы. На самом деле Мунт собирал новую армию. Он обещал императору могучее войско, такое, что сумеет смести с лица Мира нелюдей и еретиков, но в этом году не преуспел — потому отправил себя в добровольную ссылку на север. В его суровой душе не было раскаяния, но гордыня не позволяла показаться в столице прежде, чем сбудется хотя бы часть обещаний. Мунт никого не любил, ему некуда и не к кому было возвращаться.

Чем ближе к Ванетинии, тем чаще гонцы приносили благоприятные вести… Да и местность справа и слева от дороги делалась все более приятной, селения — богатыми, а встречные выглядели счастливей. Ванет расцвел во времена могущества Великой империи людей, и трагические события последних лет не смогли погасить его сияния… Пока что — не смогли, не успели.

Красивые, словно миниатюры в книге, замки высились на холмах, зеленела трава на пастбищах, в полях наливалась золотом пшеница, а ветви деревьев в садах уже сгибались под тяжестью плодов. То тут, то там встречались желтые листочки среди буйной зелени лесов — приметы осени были уже заметны, ну а там урожай, затем зима… Зима — время мира, зимой не воюют. Зимой надеются, что будущий год пройдет без войн.

Когда впереди показались стены Ванетинии, Алекиан невольно стал подгонять жеребца, ему хотелось скорей увидеть жену, вернуться домой… Слишком долго он не понимал, к чему следует стремиться, да и вовсе не думал о себе. У него не было желаний, лишь предначертания. Теперь он снова стал человеком, и осознал: он хочет вернуться. Вернуться домой. Домой.

Перед воротами выстроились гвардейцы гарнизона. Они салютовали императору оружием и шептались: Алекиан покидал столицу во всем красном, а возвратился в белом одеянии. По случаю жары император надел белый камзол и брюки. Сапоги на нем тоже были белыми, и конская попона, и сбруя. Солдаты видели в смене цвета великий знак: не будет больше крови, Алекиан возвратился иным! Слух о преображении самодержца побежал впереди кортежа, пронесся по столице, и люди — те самые, что прятались по углам, заслышав о приближении грозного императора — теперь спешили на улицы, чтобы воочию убедиться, что император вернулся измененным…

Осмелев, горожане стали выкрикивать приветствия, и Алекиан улыбался в ответ, а Коклос размахивал крошечными ладошками и орал:

— Кому кланяетесь, дурни? На меня глядите, на меня! Я герой!

Лошадка под шутом волновалась и пыталась брыкаться, но Полгнома не прекращал — до тех пор, пока не сорвал голос. Тогда он просипел: «Я молчаливый, я скромный герой», — и стих.

Колонна всадников проехала по улицам вслед за белым императором, оказалась на площади. Там аккуратным прямоугольником выстроились воины. Эти тоже были в белом облачении, солдаты Белого Круга. Во главе их стояли отец Брак и принц Велитиан.

Алекиан еще не рассмотрел лиц, он видел воинов, возвратившихся из Анновра с победой, воинов созданной его попечением армии Церкви… Потом улыбка императора погасла, он, хотя и не без труда, узнал в тощем подтянутом сотнике ненавистного брата…

Алекиан подъехал ближе и спешился. Рядом с ним тут же выросли несколько рослых гвардейцев. Они не вполне понимали смысл происходящего, но напряжение, повисшее в воздухе, ощутили отчетливо — чувствовать опасность было частью их службы.

Велитиан вышел из строя, отделился от шеренги в белом и сразу сделался маленьким и беззащитным — он остался один, тонкий и белый на темном от времени камне мостовой. Алекиан пошел к брату, и охрана следовала за ним с обнаженным оружием. «Принц Велитиан!» — прошептал гвардеец постарше, он тоже узнал беглого мятежника, и шепот прозвучал, словно гром. Молчали все — солдаты в красном и желтом, воинствующие братья в белом, пестрая толпа ванетинцев поодаль…