Александр Лукьянов - Раб сердец

      -Брану, его ученикам и еще сотне человек по их выбору даруется свобода и право проживания в любом месте вне Руни. Остальные служители тьмы и зла безоружными сдаются силам добра и света без всяких условий. Обещаю, к сдавшимся будет проявлено обычное для нас милосердие.

      Бран смертно побледнел.

      -Предательство? -произнёс он с тем же, что и собеседник. выражением. -Подлость? Никто из Братства на это не способен. Жаль, что не удалось договориться.

      -Жаль.

      -Прощайте, ваше величество.

      -Прощайте, Бран.

      Шар-дальновид налился тёмным багрянцем, помутнел и остался таким навсегда.

      5.

      Дружинный Хмара и отрядный Водь спешились. Почти полдня в седлах! Пока старый Водь, бурча что-то грубовато-ласковое, тщательно осматривал лошадей и привязывал их у крыльца, Хмара прошелся, разминая ноги, до колодца и назад.

      Собственно, поначалу дело казалось ясным, как летнее солнышко, особого разбирательства не предвиделось. В деревушке Крысюки стояли три пехотных отряда. Дозор и прикрытие в общем-то безопасного направления, откуда появления врагов не предвиделось. Бран распорядился давать такие задания недавно исцелённым и вновь вставшим в строй после ранения: -«Пусть братья отдохнут немного, еще успеют топорами намахаться!» Однако же под Крысюками всё пошло наперекосяк. Почтовый воронок принёс оттуда записку: -«Замечена конница врага, около ста копий». Дозору отдали приказ в бой не лезть, себя не открывать, отступить, не теряя из вида врага и ожидая подкрепления. Но распоряжение не было выполнено. Налицо – вопиющее нарушение главного правила Братских Ратей: беспрекословного и мгновенного повиновения приказам военачальников. Хмару направили для краткого разбирательства и строжайшего наказания виновных.

      Но уже в дороге Хмара понял, что всё обстоит куда сложнее. Ратники выведали, что вражеские всадники движутся прямо к беззащитным обозам и лечебницам. Последствия было нетрудно предугадать. Единственный пригодный для конницы путь пролегал вдоль речного обрыва. С другой стороны круто вздымались поросшие скользкой травой склоны холмов. Другого пути у неприятеля не было. Убедившись в этом, ратники затащили в кусты на вершинах холмов телеги с соломой, затаились, в ожидании противника. Когда они увидели, что на дороге появились конники под чёрным вымпелом с белым деревом и семью звёздами, солома была подожжена, повозки столкнуты вниз. Сколько недругов было снесено в реку с обрыва бешено несущимися пылающими таранами, трудно сосчитать. Оставшиеся мало что успели сообразить. Ратники обстреляли их из кустов из луков и самострелов, а затем дружно бросились в атаку с копьями наперевес. Потери врага в итоге составили сто шесть камнеземельцев и одного вастака-проводника убитыми. Взята добыча: оружие, доспехи, семнадцать коней и знамя. Из наших двое ранены тяжело, двенадцать – легко. С одной стороны – победителей не судят, три десятка пеших одолели сотню конных, это вам не кошка чихнула. С другой – закон есть закон, налицо ослушание и самовольство, коих поощрять и поважать никак нельзя. Так что прикажете делать? Наградить перед казнью? Казнить по награждении? Тьфу, пропасть!

      -Ждут парни, брат дружинный. –доложил Водь. –За избой построились.

      Хмара вздохнул. Ну, вот почему послали именно его? Дали бы под начало самострельщиков, да бросили на взятие какого-нибудь моста… Хотя, с другой стороны, должен же кто-то и здесь разобраться.

      Они стояли в три ряда по росту и смотрели дружинному в глаза, не отводя взглядов. «Утренняя Луна! – подумал Хмара. – Опытных-то всего… три… пять… нет, всё-таки семь бойцов. Из тридцати трёх. Остальные - мальчишки. Ну конечно, совсем сопляки. Вот этот белобрысый малорунец, к примеру. Усы, видно, безуспешно пытается отпустить, подражает бывалым. А этот нескладный верзила… Сколько ему? Лет семнадцать, поди. Вымахал на голову выше меня, а плечи толком не развернулись. Двойной паёк ему надо, тогда настоящим богатырём станет. Что же с ними делать?!»

      Молчание затягивалось.

      -«Ну да. – сумрачно подумал Хмара. –Конечно. Разумеется. Следовало ожидать. Любое наказание мы примем беспрекословно и с готовностью, но виноватыми себя не считаем.»

      Белобрысый быстро переглянулся с верзилой. Тот едва заметно кивнул, набрал воздуха в грудь и рявкнул:

      -Над нами пусть кружат вороны,

      Туман и тучи, мгла кругом -

      Непобедимые знамёна,

      Неодолимые знамёна

      Всё так же реют над полком!

      Белобрысый подхватил неожиданно высоким голосом:

      -Всё так же плещутся над ратью

      И осеняют нашу рать.

      Пусть судьбы наши хрупки, братья,

      Пусть жизни наши, кратки, братья,

      Но будет Рунь века стоять!

      -Отставить. –вяло сказал Хмара.

      Запели все. Строй дружно ударил коваными подошвами сапог по утоптанной земле, отбивая такт сочинённого Видимиром Обстоятельным марша:

      -Забыты кровь, мозоли, раны.

      Ушла усталость, голод стих!

      Мы помним лишь заветы Брана,

      Мы знаем лишь приказы Брана

      И тотчас выполняем их!

      Хмара покосился на стоящего слева и чуть позади Водя. Лицо старого воина просветлело, утратило всегдашнее «отрядное» придирчивое выражение. Он не совсем в лад, но вдохновенно подпевал:

      -Тяжка военная работа,

      Но нет нам жизни без неё.

      Шагает Братская пехота,

      Чеканит шаг наша пехота,

      И разбегается вражьё.

      Дружинный вздохнул и его голос вплёлся в хор:

      -В степи под пылевым покровом,

      В раскисших от дождя холмах

      Подошв солдатских топот ровный,

      Полков железных топот ровный

      Врага повергнет в дикий страх.

      Пройдём мы сквозь огонь и воду

      Сквозь жёсткий снег и едкий дым

      Добудем счастье и свободу

      Добьёмся счастья и свободы

      И победим! И победим!

      6.

      -Не зря ночь не спал! –тихо и устало говорил Бран. -Вот, закончил, наконец-то… Представляешь, учебник для чистоградских обучалищ...

      Он, шлёпнул ладонью по обложке пухлой рукописи повернулся к Яру Хмурому и замер. Тот безмолвной статуей стоял во входном проёме шатра, по тёмным щекам медленно текли слёзы.

      -Что? -прошептал Бран. -Кто?

      Яр тяжело, словно держа в руке пудовую гирю, поднял сжатый кулак, из которого торчала смятая бумага. С трудом разомкнув пальцы, молча отдал её Учителю. Это было донесение отрядного Водя.