Александр Абердин - Кир Торсен против Черного Мага

В одном эркере стояла здоровенная низкая кровать, застеленная огромной шкурой тигра, по ильмианским стандартам весьма необычная, то есть низкая. В другом же эркере размещалась большая овальная ванна-джакузи розового цвета, раковина с умывальником, унитаз и биде. Ещё в этом странном павильоне стояло несколько мягких кресел с велюровой обивкой сиреневых тонов, два таких же дивана, большой обеденный стол, сервированный на две персоны с двумя стульями подле него и ещё четырьмя возле стен, да, прочая ерунда вроде парочки низких столиков, нескольких пуфиков, хрустальных ваз с белыми розами и напольных кашпо с кувшинками.

Из всего того, что Кирилл обнаружил в павильоне, самое большое его внимание привлекла старинная испанская гитара, лежащая на одном кресле и электрические круглые светильники на прикроватных тумбочках и под потолком. Тут, явно, поработал маг имеющий доступ к Земле или иным мирам аналогичного уровня развития и это вызывало у Кира удивление. Выходит, что Лизетта была не совсем обычная женщина. К тому же её нигде не было видно. Почесав в затылке, он подошел к шкафу и стал раздеваться. Положив наплечную кобуру с золотыми пистолетами на полку, он аккуратно развесил свою одежду на плечиках и ещё раз поскреб в затылке думая о том, одеть ему купальный халат или нет.

В шкафу висело довольно большое количество его одежды, как мундиров, так и дворянских костюмчиков, что также прямо указывало на то, что Сеймур и Робер сговорились заранее. Махнув рукой на все эти шелковые халаты, он решил-таки остаться в одних трусах цвета хаки. Впрочем, его куда больше сейчас интересовала не форма одежды, а то, куда это, вдруг, подевалась Лизетта, ведь он чувствовал в воздухе запах каких-то тонких духов, да, и на террасе ещё виднелись мокрые следы, словно кто-то выходил из озера. Выйдя на террасу и подойдя к её краю, ничего не понимая, Кир негромко пробормотал:

— Господи, Лизонька, да, где же ты?

Уже в следующее мгновение он услышал позади себя чьё-то напряженное и прерывистое дыхание. Стремительно обернувшись, он, наконец, увидел перед собой Лизетту и просто обомлел. Молодая, обнаженная женщина стояла метрах в шести от него, прислонившись спиной к мраморному косяку и смущенно опустив глаза. Поняв, что теперь она уже никуда от него не денется, Кир выкатил грудь колесом, приосанился и, поигрывая мускулатурой, принялся беззастенчиво рассматривать свою новую любовницу. Той это, явно, очень понравилось, она подняла голову и с вызовом посмотрела на него.

Солнце, уже поднявшееся над тёмно-зелёным краем котловины довольно высоко, ярко освещало эту высокую, стройную красавицу с агатово-карими, влажно блестящими глазами и чувственным, полуоткрытым ртом. Смотреть на эту нагую богиню было для Кира огромным удовольствием. У неё была тонкая талия и широкие, обворожительные бедра какого-то умопомрачительного, нежного, палево-розоватого цвета и длинные, стройные и сильные ноги с маленькими ступнями и аккуратными пальчиками. Руки Лизетты, гибкие, округлые и мягкие, с маленькими ладонями и красивыми, удлиненными пальцами с овальными ноготками, чуть-чуть подрагивали на гладких бедрах от волнения.

Над подтянутым, слегка выпуклым животом нервно вздымались от учащенного, взволнованного дыхания большие, круглые и слегка вытянутые груди, вежду которыми не было даже узенькой ложбинки. Выпуклые, большие соски нежно-шоколадного цвета, были не круглые, а слегка овальные и ярко выделялись на её, воистину, роскошном теле, покрытом сверкающими, словно бриллианты, капельками воды. Влажные, темно-каштановые, с ярким медным отливом, волосы женщины роскошным шелковым водопадом спадали вниз почти до поясницы и блестели на солнце.

В отличие от большинства ильмианок тёмный треугольник волос внизу её живота был аккуратно острижен и вокруг него не виднелось ни единой чёрной точки. Умом Кир прекрасно понимал, что перед ним женщина, мать двоих детей, но своим сверхъестественным чутьем он узнавал в ней девственницу и это его волновало особенно сильно. От Лизетты просто-таки исходила волна чистоты и непорочной свежести, от которой его, время от времени, пробивал лёгкий озноб. Он стоял перед ней улыбаясь и всё гадал, что это, очередной трюк Тетюра или в ней действительно было что-то от Афродиты. Она подошла к нему, обняла и, прижимаясь всем телом, весело сказала Кириллу, словно прочитав его мысли:

— Кир, твой друг, маг-врачеватель Тетюр, совершил нечто невообразимое. Он вернул мне девственность, но во мне бушует чисто женская страсть. Чем мы займёмся сначала, мой спаситель? Ты, наверное, голоден?

Тело Лизетты было прохладным, шелковисто упругим, а крепкие объятья просто упоительными, завораживающими и от этого у Кирилла загудели в голове какие-то колокола. Пристально глядя этой райской гурии в глаза, он страстно поцеловал её долгим, умелым и чувственным поцелуем, вкладывая в него все свои обещания разом потому, что говорить в этот момент он просто физически не мог. Поцелуй его, однако, сразу же отрезвил, сделал рассудительным и нахально-галантным. Легко подхватив эту женщину-девочку на руки, он сказал ей с дерзкой иронией и смехом в голосе:

— Дорогая моя Лизетта, почти два месяца я работал, как вьючное животное, сутками напролёт, а спал, словно волк, на которого идёт охота, урывками. При этом учти, моя белокрылая лебёдушка, все это время я работал исключительно головой, полностью забыв о женщинах, так что к чёрту обед, сон и всё прочее. С того самого момента, как Тетюр передал тебя в мои руки спящую крепким сном, горячую и ароматную, будто свежевыпеченная булочка, словно цветок ландыша в жаркий день, я постоянно думал о тебе, моя радость.

— А я грежу о тебе с того самого дня, когда ты впервые въехал в Барилон и проехал по нашей улице на вороном скакуне. — Тихо шепнула ему в ответ Лизетта и слегка прикусила свою нижнюю губку.

После этих слов бравый рыцарь-сердцеед рассмеялся тихим, радостным смехом и решительно шагнул в павильон, словно прыгнул с борта корабля в водоворот. Правда, водоворот это имел яркую, рыже-полосатую раскраску и удивительно шелковистый мех, на котором ему было так приятно затеять самую долгую и самую изощренную любовную игру, которой Кирилл когда-либо предварял то, что он обычно назвал сугубо армейским термином — десантированием без парашюта. Впрочем, на Ильмине он уже стал забывать о том, что бывает ещё и прыжок в постель с парашютом.

Лизетта тоже никуда не торопилась и ей нравились нежные руки Кира и то, что его губы не простаивали без дела ни единой лишней секунды. К тому же она и сама ничуть не хуже его умела играть на таком тонком инструменте, как тело мужчины и сумела извлечь из горла своего любовника немало страстных возгласов и вскриков. Поэтому то, чем вознаградил или наказал её Тетюр, исчезло в пламени их страсти совершенно незаметно и безболезненно, испарилось, растаяло, словно лёгкое облачко тумана под горячими лучами солнца, после чего они занялись любовью с ещё большей страстью.