Ричард Байерс - Руины

Жрец очнулся от звона стали по железу и камню. Хвала Повелителю Утра, он потерял сознание только на короткое время. Его друзья все еще сражались. Он надеялся, что его усилия будут достойны этой обороны.

Он прикусил язык, и во рту ощущался вкус крови. Еще хуже, что в его теле чувствовалась отвратительная пульсация зла. Он чувствовал, как что-то росло в его плоти, как растет паразит или опухоль.

Он подумал об исцелении. Но даже если бы это сработало, адский огонь снова отравил бы его, и, в любом случае, он не мог тратить время. Големы могли прорваться через Уилла и остальных в любой момент.

Он пошарил вокруг, нашел свою булаву и свиток Сурини и с трудом поднялся на ноги. Мир качался и вертелся, и Павел чуть не упал снова. Он сделал вдох, и головокружение чуть ослабло. Жрец захромал вперед.

Адский огонь извивался и потрескивал, а он был слишком слаб, и голова кружилась слишком сильно, чтобы пытаться избежать всполохов. Они жгли, пронзали и лишали равновесия, и что-то в теле забилось словно еще одно сердце, как ему показалось. Но они не были в состоянии сбить его с ног, как это сделал синий. Возможно, Латандер поддерживал его.

Он прохромал последние несколько шагов к филактерии, и, полагая, что сначала нужно попробовать самое простое и очевидное, ударил ее булавой. Но удар не повредил черный кулон и не сдвинул его с его места.

Значит, это должна быть магия. Он снял с шеи свой собственный амулет и зажал его в руке вместе с филактерией. Он произнес имя своего божества, призвал очистительное рассветное пламя из символа солнца и прочитал первую фразу с пергамента.

Ничего не случилось, поэтому он повторил процесс.

Саммастер торжествовал, радуясь бессилию и упадку своих противников. Он прорычал заклинание, и град ударил по двум сестрам. Это не убило их, но заставило окровавленными и ошеломленными ползать по земле как паразитов, которыми они и являлись. Щелчок хвоста проломил череп медного. Пристальный взгляд парализовал бронзового, и «благородный» металлический упал с небес.

Это было великолепно. До тех пор, пока он не почувствовал вспышку боли. Она задела скорее дух, чем тело, и никогда прежде многое испытавший маг не чувствовал ничего подобного. Все же он понял, что это означало.

Что-то атаковало на его филактерию. С опозданием он вспомнил противников, которые двинулись в барбакан. Постоянно отвлекаясь, он не проверил, действительно ли Гжелани избавился от них, и, конечно, не послал больше змеев, чтобы помочь. Он мог только предположить, что негодяи так или иначе уцелели и преодолели весь путь до источника бешенства.

Растяпа! Идиот! Играет в игрушки здесь, когда единственная вещь, которая действительно имеет значение, в опасности!

Но он все еще мог спасти ситуацию. Все, что он должен был сделать — произнести надлежащее заклинание для того, чтобы перевестись к миталю. Он прорычал первое слово.

Направляясь к Саммастеру, Дорн на миг потерял Кару из вида, но услышал ее крик: «Не позволяйте ему закончить это заклинание!» Потом, сложив крылья, она резко упала на спину лича и вонзила когти в его хребет.

Громадная в обличии дракона, она была маленькой по сравнению с той колоссальной формой, которую принял Саммастер, и даже ее свирепое нападение не прервало его чародейство. Не сбиваясь с ритма, он повернул голову, поймал ее челюстями, сорвал с себя и ударил о землю, где она и осталась лежать неподвижно.

Бримстоун атаковал лича, разрывая гнилую, иссохшую плоть своими огромными клыками. Это смогло прервать декламацию Саммастера, сверкнув мертвыми глазами, он схватил когтями ожерелье Бримстоуна и проревел другое слово силы. Украшение разлетелось на части, украшенные драгоценными камнями фрагменты расплавились в падении, и вампир растаял вместе с ними. На мгновение он выглядел как водоворот дыма и тлеющих угольков, затем исчез вовсе.

Саммастер поднялся и завертел головой, изрыгая огонь. Пламя обожгло некоторых металлических, пикировавших на него, и вынудило остальных повернуть обратно. Затем сгусток пламени разделился, и из него сформировалось полдюжины ярких призрачных драконов, которые взмахнули крыльями и полетели к противникам.

Явно уверенный, что ни один из врагов в воздухе не был в состоянии помешать ему, Саммастер снова начал заклинание, которое так встревожило Кару.

К тому времени, Дорн и Рэрун преодолели большую часть расстояния до противника. Бежавший на двух здоровых, хоть и коротких, ногах, дварф первым достиг лича. Он вонзил ледоруб в заднюю ногу Саммастера.

Саммастер очевидно, почувствовал удар, потому что в ответ он поднял ногу, намереваясь затоптать Рэруна, который был внизу. Но боль, если конечно это было то, что ощущало сумасшедшее существо, была недостаточной, чтобы прервать его колдовство.

Дорн ринулся в драку, уворачиваясь от огромных когтей, хвоста, и крыльев. Это было безумие. В его нынешней форме, Саммастер был настолько большим, что охотники даже не могли дотянуться до его тела, только до конечностей, и, очевидно, хромой охотник не мог надеяться продержаться дольше, чем несколько ударов сердца, против такой ужасной добычи.

Не думать об этом! Только бить и двигаться, бить и двигаться.

К концу темп заклинания ускорился. Дорн ждал удара, чтобы получить возможность ранить хоть какую-то часть тела Саммастера. Это оказалось гигантской, сморщенной передней лапой. Он отклонился в сторону, и остатки его железной ноги подогнулись. Когда он нанес удар, вкладывая в него весь вес своего тела, протез разломился на части.

Но его клинок все же погрузился глубоко в конечность трупа, рассекая плоть и раскалывая кость. Саммастер взвизгнул, наконец-то испортив чары. Падая, Дорн решил навсегда сберечь память об этом вопле, даже если лич разорвет его на части.

Павел прочитал ключевую фразу четыре раза, без какого-либо эффекта. Но на пятой попытке филактерия задрожала в его хватке как взбешенное животное, изо всех сил пытающееся убежать, затем превратилась в песок и мягкие крошечные фрагменты. Потеряв цель, вспышки адского огня беспорядочно заскакали по комнате, до тех пор, пока миниатюрные порталы, из которых они вырывались, не взорвались в прерывистой череде взрывов, оставив только рваные дыры в стенах.

Вот так, — подумал Павел. — Так и должно быть. Он хотел порадоваться, но чувствовал себя слишком больным и утомленным.

Кроме того, еще не все закончено. Уничтожение миталя не остановило големов. Они стремились убить нарушителей так же неистово, как и прежде.

Павел поднял булаву и двинулся на помощь своим товарищам. Но как только он сделал шаг, силы покинули его, и он упал, выплевывая кровь.