Вадим Арчер - Острова междумирья

Его слова повисли в воздухе, не подхваченные собеседниками, но несколько шагов спустя Ринальф сказал:

– Его можно выследить.

– Можно? – вскинулся Хирро. – Как?

– У нас есть его Паки, в которой находится капля его крови. Я могу использовать ее для создания кровяного компаса – для умелого артифактора это несложная задача.

Ринальф существенно преуменьшил ее простоту – иначе подобные изделия не были бы такой редкостью. Они были редки еще и потому, что методы их изготовления относились к светлой магии, а область их применения, как правило, не имела ничего общего с добрыми делами. Но на этот раз старый маг решил, что кровяной компас послужит доброму делу.

– А его долго делать, учитель?

– Сейчас мы зайдем в алхимическую лавку, где я куплю нужное оборудование и компоненты, а завтра к утру он будет изготовлен.

– Прекрасно! Зербинас, кажется, нам повезло – теперь мы разыщем что надо.

Зербинас отдал должное оптимизму своего друга. Это была задача похлеще поиска иголки в стоге сена – но без веры в успех и выполнимые задачи становятся невыполнимыми.

Фиолетовая мгла междумирья была неоднородной. В ней клубились структуры различных оттенков – от белесого до темно-синего – напоминавшие облака, но состоявшие не из капелек воды, а из тонкого вещества, которое и веществом-то не являлось, потому что путешественники легко проходили его насквозь. Однако, оно затрудняло применение магии и мешало улавливать магические маяки, поэтому проезжать сквозь него не рекомендовалось.

Понятие верха и низа здесь было изменчивым, хотя путники постоянно ощущали эту вертикаль. Во время путешествий по междумирью случалось, что облачные пейзажи скачкообразно меняли ориентацию, но было общеизвестным, что они остаются на месте, а скачок вызван внезапной сменой вертикали. Такие переходы чаще бывали плавными и создавали иллюзию подъемов и спусков. В сохранившихся записях Древних Архимагов упоминалось, что вертикаль расположена перпендикулярно поверхности ближайшего мира. Но никто из магов не взял бы на себя смелость утверждать, какой из миров в данное мгновение является ближайшим, и это не имело ровно никакого практического значения.

Привычный отсчет расстояний не действовал в междумирье. Зато здесь действовал отсчет направлений, имевший определенное постоянство. Во всяком случае, было известно, что межмировой переход из некоего заданного мира в другой заданный мир всегда осуществляется во одном и том же направлении. Приблизительно или точно – это также не имело практического значения, потому что опорные точки направлений находились внутри миров, а в самом междумирье не было ничего, что могло бы помочь ориентации на миры.

Маги путешествовали сквозь эту прозрачно-лиловую мировую соединительную ткань, но не ставили себе целью изучить ее досконально, поскольку было совершенно непонятно, как подступиться к этому. Она была слишком чуждой для них, и они удовлеворялись тем, что знали только ее свойства, имеющие отношение к дороге. Им хватало неизученного и в мирах.

В междумирье могли проникать только те существа, в которых сохранялась магическая уравновешенность. Большинство разумных существ не обладали ею, но они объединялись и достигали уравновешенности слиянием своих магических энергий. Скакуны и седоки привыкали к поддержанию энергетической связи, как привыкают нести в руке сумку, не обращая на нее никакого внимания. Во время путешествий по междумирью они могли отвлекаться на разговоры, на еду и сон, а порой и на сражения, но энергетическую связь они сохраняли непрерывно, так как ее потеря, даже на долю мгновения, приводила к выпадению из междумирья. Предполагалось, что в ближайший мир, но было известно немало случаев, когда седоки, сшибленные в междумирье со скакунов во время сражения, оказывались в разных, порой весьма удаленных друг от друга мирах. Кое-кто утверждал, что в ближайший к сущности мага, но об этом также можно было спорить до бесконечности.

Как известно, даже тот, кого невозможно сшибить с ног и в самой отчаянной драке, может кубарем полететь на землю от внезапно подставленной подножки. Примерно это и случилось с Вольдом, когда он ощутил резкий надрыв своей магической силы, вызванный гибелью Паки. Если бы Вольд хоть чуть-чуть был готов к подобному происшествию, он заблаговременно собрался бы и уследил бы за собой, но встряска была такой неожиданной, что он на долю мгновения потерял энергетический контакт с гаргойлом.

Последствия не заставили себя ждать. Только что окружающее пространство было фиолетовым, и вдруг оно превратилось в рыжее небо, затянутое бледно-коричневыми облаками. Вольд и гаргойл стремительно падали, они были уже не единой энергетической парой, а двумя отдельными существами, одно из которых хваталось за другое. Гаргойл забил крыльями, но тяжесть седока перевернула его в первые мгновения выброса, и теперь они оба падали спиной вниз.

Вольд поспешно вызвал левитацию и тут же обнаружил, что здесь почти отсутствует свободная магия. Заклинание получилось слишком слабым, чтобы существенно замедлить падение такой большой массы, как они двое. Он начал заново повторять заклинание, добавляя туда мощи, тогда как его скакун пытался извернуться в воздухе, но оба безнадежно не успевали.

Гаргойлу удалось выровняться, когда земля была в десятке шагов внизу. Он еще успел взмахнуть крыльями, чтобы смягчить падение, но этого не хватило, чтобы остаться в полете. И скакун, и всадник врезались в заросли густого и жесткого зеленовато-рыжего кустарника, встретившего внезапное вторжение оглушительным треском.

Толчок разбросал их в разные стороны. Вольд несколько раз перевернулся через голову, всеми частями тела ощущая ветки, хрустящие под его тяжестью. Острые обломки сучьев расписали его бока, оставив длинные царапины под клочьями вырванной одежды. Где-то рядом заверещал гаргойл, затем его вопль перешел в болезненное шипение. Застряв наконец в кусте, Вольд поспешно окинул себя мысленным взглядом – серьезных повреждений, кажется, не было. Но что случилось с гаргойлом?

Он вскочил на ноги, погрузившись по щиколотку в топкую почву. Увидев черное тело своего скакуна, шевелящееся в кустарнике, он устремился туда. Гаргойл был исцарапан, но тоже не получил тяжелых повреждений, если не считать того, что мягкая перепонка его правого крыла была порвана по всей ширине до самого костного сочленения. Жить с такой раной было можно, летать – нельзя.

Когда они вылезли из кустарника на прогалину, Вольд, забыв про все, начал лечить крыло гаргойла. Он взял в дорогу немало лечебных средств, и простых, и магических – промысел Вольда был таков, что редко обходился без их применения. Вскоре порванное крыло было обезболено, зашито и подвергнуто начальному сращиванию, на что пришлось израсходовать единственный разовый амулет, приберегаемый на случай тяжелого ранения. Вольд не владел искусством мгновенного заживления, поэтому нужно было поберечь крыло гаргойла до полного выздоровления.