Александр Анфилатов - Изумрудная долина

   И, видя угрюмые лица, продолжил особенно громко и воодушевляюще:

   - ...Я уверен, мы опрокинем их! Смелее! Враг не знает, что такое тяжелая кавалерия!

   И сделав отмашку посыльным на начало атаки, он спокойно направился к укрытым в лесу всадникам.

   Войо вырвались из леса с диким истошным ревом и воем. Следует заметить, их боевой клич производил впечатление. Сотня луженых глоток издавала звук явно нечеловеческий, нечто среднее между верещанием озлобленного кота и рычанием леопарда. Все пространство побережья утонуло в этом зловещем рыке. Воины бурути даже замерли на мгновение от неожиданности, перестав метать стрелы. Никто из них не мог поверить своим глазам: на них в звериной ярости бежали нелюди! Ряды колонистов на веселящий душу порыв союзника ответили дружным "Ура!". В небо взметнулись лежащие до поры до времени на земле копья, и ободренные люди дружно бросились на врага. Расстояние между противниками было не столь велико, и пробежать его быстро не составляло труда. Но следует отдать должное бурути, они не только успели опомниться, но и организовали отпор. Воины на левом фланге выстроились и встретили разъяренных войо плотными рядами щитов и копий. Более пострадавшие в начале боя перед колонистами, но изначально стоящие в строю не только опомнились от неожиданности, но и, в свою очередь, бросились навстречу.

   Ряды щитов сшиблись с сухим треском, послышались душераздирающие вопли раненых и умирающих. Звон оружия, резкий хруст ломающихся копий, - началась жестокая сеча, исход которой зависел от личного мужества каждого воина, от взаимной выручки и опыта отрядов.

   На левом фланге яростный порыв войо принудил численно превосходящие силы врага отступить к самой воде. Создалась реальная угроза прорыва фронта и захвата стоящих на мели кораблей. Отвага нелюдей обескураживала врагов. Они, почти безоружные, с дубинками и копьями кидались на строй тяжеловооруженной пехоты, показывая беспримерное мужество и отвагу. Прикрываясь узкими продолговатыми щитами, отдельные храбрецы хватали в охапку по несколько копий сразу, прижимая к себе и не позволяя ими действовать. В этот момент другие врывались между воинами врага, сея вокруг себя смерть. К сожалению, такие храбрецы обычно погибали. Другие пытались запрыгнуть на плотную черепаху щитов и ударить сверху, третьи просовывали копья сквозь или под щиты в надежде достать таким образом врага. Вышколенная пехота бурути попятилась!

   В отличие от войо, у колонистов дела шли с переменным успехом. Обескровленные воины врага атаковали смело, но вяло. В свою очередь, уже успевшие устать копейщики, лучники и агеронцы держались стойко, почти не неся потерь, но и продвинуться не смогли, даже попятились. В этот момент произошло то, о чем все, можно сказать, забыли. Бой шел своим чередом, но в рядах бурути зрела новая опасность, грозящая обитателям долины гибелью.

   На одном из кораблей открылось свечение. Колдун, долго прятавшийся за рядами воинов, решил-таки вступить в бой. Момент он выбрал удачный.

   Враги вскрыли свои резервы, а ситуация на фронте против нелюдей предвещала катастрофу. Бурути из последних сил сдерживали натиск.

   Свечение на носу корабля усилилось, яркий пучок огня отделился от носителя и по кривой траектории ушел к рядам атакующего противника. Раздался оглушительный хлопок и треск. Огненная бомба разорвалась прямо посреди густой толпы нелюдей, создав огромную брешь в рядах. С победным ревом воины бурути ворвались в пролом, опрокинув жалкое сопротивление тех, кто не был задет взрывом. Навстречу им спешили резервы во главе с самим Навси-ла-радом.

   Миэле видела колдуна как на ладони. Он стоял на носу корабля, окруженный пологом магической защиты, накапливая силы для огненного удара. Все мужчины вокруг нее были заняты боем: одни сражались, другие отдыхали, третьи ждали своей очереди сменить уставших товарищей или поддержать соседа. Только трое лучников все еще поддерживали энолу в ее кровавой работе: спереди ее прикрывал щитом мальчик-модон, справа, прикрываясь щитом, метал стрелы Бегиш, слева - подросток-агеронец, которого Миэле выбрала сама за успехи в их ремесле. Володя-Лучник был вынужден оставить их. Он ушел в первые ряды воинов и сейчас сражался мечем и копьем наравне со всеми. Миэле метала одну стрелу за другой пытаясь в отчаянной ярости пробить защиту колдуна. Она шептала слова наговоров на стрелы, но магия леса была бессильна против волшебства колдуна, тянувшего энергию из всего окружающего, даже из нее самой.

   Когда первая бомба лопнула с оглушительным грохотом, и раздался победный рев врагов, энола была просто в отчаянии, что она может попасть в цель, но не может убить врага. Ее стрелы кончились. Миэле, подхватив агеронский лук, стреляла, не останавливаясь, но все впустую. Неожиданно они встретились взглядом. Колдун увидел энолу среди суетящейся толпы врагов, узнал, что именно ее стрелы доставляют столько беспокойства, что приходится тратить силы на поддержание щитов. Он злобно ухмыльнулся, чувствуя собственное превосходство, и метнул очередную бомбу в сторону назойливого стрелка. Энола видела летящий в нее огненный шар. Она понимала, что подарок предназначается именно ей, злорадный взгляд колдуна не вызывал сомнений в этом. Вероятно, она его изрядно достала. Миэле пискнула, как испуганная мышь, и, хватаясь за мальчика-щитоносца, упала, прикрывая голову руками. Раздался оглушительный взрыв, сознание отключилось.

   Сколько энола находилась не в себе, не помнила, казалось, целую вечность. В голове стоял шум и звон, как будто десять нелюдей били в нее молотами. Тяжело разлепив веки, энола увидела, что лежит на земле, под телом мальчика-щитоносца и его щитом. Все вокруг было в крови. Голова ребенка безжизненно свисала с ее груди. Оглядевшись вокруг, она села, оттолкнув мальчишку, нащупала лук и стрелы. Одна мысль не давала ей покоя: "Если колдун и дальше будет кидать бомбы, все погибнут. Я непременно должна убить его!" Колдун был на том же месте, он копил силы для нового удара. Миэле даже удивилась, как мало времени прошло с момента ее отключки и взрыва, а ей показалось - вечность. Она привстала на одно колено, наложила стрелу, прицелилась. Вокруг нее лежало множество окровавленных тел, - это были ее лучники и арбалетчики, с которыми она каждый день занималась. В тупой ярости она послала стрелу, напоенную магией леса и ее собственной ненавистью.

   Или колдун снял защиту, или после взрыва у нее дрожали руки, но энола все же достала его. Последняя посланница впилась врагу в бедро. Миэле взвыла в отчаянии. Она впервые в жизни так глупо промазала в самый неподходящий момент. Колдун скривился, но размалеванное его лицо выражало больше презрения, чем боли. Ярость кипела в его жилах, и он поднял руку с бомбой, чтобы добить отчаянного стрелка. Энола понимала, что секунды ее сочтены, но решила не показывать свой страх, и спокойно, глядя прямо в глаза врагу, накладывала очередную стрелу.