Кейт Форсит - Запретная земля

Вызов застал собравшихся на стенах врасплох. Последовала долгая заминка, во время которой Леонард гордо стоял, прямой и высокий, потом они наконец получили ответ. Сама Филде взошла на стену, одетая в золотые латы с огромным золотым мечом в руках, при виде которого Эльфрида закричала в ярости:

— Это меч моего отца! Как она посмела!

У Филде оказался грубый голос, выдававший ее низкое происхождение — она была дочерью сапожника. С множеством бранных слов и призывов к небесам она приняла вызов, крикнув презрительно:

— Если этот дьявольский ули-бист действительно ангел смерти и владеет мечом Божьим, пусть он докажет это на поле боя, в поединке до смерти!

— Итак, мышеловка захлопнулась, — с удовлетворением сказал Лахлан.

— Будем надеяться, что мышь в ней не ты, — коротко отозвалась Изолт.

После целой недели переговоров стороны пришли к согласию относительно места поединка и назначили маршалов, которые должны были следить за тем, чтобы борьба была честной, а также выбрали оружие. Филде, естественно, не хотела открывать ворота перед Серыми Плащами, и потребовалось еще немало насмешек и издевок, прежде чем она наконец согласилась. Леонард Осторожный требовал провести бой на площади перед Великой Церковью, но Филде была слишком осторожна, чтобы впустить вражеское войско внутрь всех трех кругов стен Брайда. Поэтому в конце концов было решено устроить поединок на огромной публичной арене в центре купеческого квартала. Там были ряды каменных сидений, на которых могли разместиться сотни горожан, а также трибуны, где можно было усадить противоборствующие стороны, чтобы при этом они были надежно защищены от любых нападений противника.

— Я ни на грош не верю этой злыдне, — сказал Дункан Железный Кулак. — Вы уверены, что это мудрый ход, Ваше Высочество?

— Яркие Солдаты скованы очень суровым кодексом рыцарства и чести, Железный Кулак, ты же знаешь это, — ответил Лахлан. — Любое явное вероломство будет с неодобрением воспринято как армией, так и простым народом, я уверен в этом. Я должен опасаться скрытого вероломства: секретного клинка в носке башмака, отравленного кинжала, песка в глаза.

— Вы будете осторожны? — с тревогой сказал Дункан, и Лахлан кивнул, ударив его по крепкому плечу.

— Ну конечно же, старый друг. А твоя задача защищать Изолт с Эльфридой и прикрывать мою спину.

Наконец настал день поединка, прохладный весенний день. Солнце скрывалось за серыми облаками, но ветра почти не было. Погода как нельзя лучше подходила для сражения, и Лахлан с улыбкой поблагодарил Гвилима, зная, что у колдуна есть погодный талант и он позаботился о том, чтобы Лахлану не пришлось бороться еще и с жарой, мухами и бьющим в глаза солнцем.

— Жаль, что не могу сделать ничего большего, мой господин, — ответил Гвилим.

— Ты можешь дать мне благословение Эйя, — серьезно сказал Лахлан, и Гвилим сделал над его лбом знак Эйя, пробормотав:

— Да обернется к вам Эйя своим светлым лицом.

Леонард Осторожный попытался убедить Лахлана облачиться в тяжелые железные латы тирсолерцев, но тот наотрез отказался. Он не привык к лишней тяжести и недостатку подвижности, поэтому надел лишь свою побывавшую во многих битвах кожаную кирасу поверх легкой, но плотной кольчуги, которую ему преподнесли в дар кузнецы Дан-Горма. На голове у него был легкий шлем с широкими полями и забралом с дырочками, превосходно защищавший голову, лицо и шею. Как обычно, он надел свой килт, а на ноги — длинные кожаные сапоги. За спиной у него висел тяжелый палаш, за пояс были заткнуты шпага и кинжал, а из-за голенища торчал маленький сан-до, узкий, но смертоносный нож. Поверх всего он надел темно-зеленую накидку с белым оленем, взвившимся в прыжке у него на груди.

Лахлану не позволили взять с собой Лодестар, потому что магическое оружие было запрещено правилами суда поединком. Поскольку прикосновение к нему убивало любого, кроме Мак-Кьюиннов, его завернули в шелк, надежно заперли в сундуке и оставили в лагере под присмотром одного из Синих Стражей. Если бы Лахлан погиб, страж должен был бежать из Тирсолера и отвезти сундук пятилетнему сыну Лахлана, Доннкану Мак-Кьюинну, который стал бы Ри.

По мере приближения к воротам Брайда все почувствовали, как по спинам у них забегали мурашки. Когда они пройдут по длинному плохо освещенному туннелю, возврата уже не будет. Если Филде нарушит свои заверения в безопасности, их всех за считанные минуты перережут.

Лахлан пытался ограничить свою свиту тремястами солдатами, относительно чего Филде и Леонард Осторожный достигли соглашения, но Изолт отказалась остаться в лагере, и Эльфрида тоже, к огромному удивлению Банри.

— Вы рискуете жизнью за меня, — сказала Эльфрида. — Я должна быть там.

Лига Исцеляющих Рук тоже настояла на том, чтобы войти в свиту Лахлана, хотя он сначала не поверил своим ушам, а потом рассердился. Но Финн заявила:

— Можно подумать, мы согласимся пропустить битву века! Да я скорее жареную крысу проглочу, чем не увижу такое зрелище. Кроме того, если они затеяли какое-то вероломство, может быть, нам удастся помочь.

Учитывая, какой полезной Лига Исцеляющих Рук оказалась в прошлом, Лахлан больше не возражал, хотя их присутствие лишь утяжелило его ношу. Теперь, когда подошло время лицом к лицу встретиться с защитницей Филде, Лахлан отчетливо ощущал тошнотворный холод в низу живота. Но на его лице не было ни намека на страх, оно оставалось бледным и холодным, точно высеченное из мрамора.

Когда он прошел через ворота на арену, трибуны загудели и разразились криками «демон» и «еретик». Эльфрида сжала руки, закрыла глаза и принялась вполголоса читать молитву. Изолт сидела величаво и неподвижно, одетая в тяжелую белую парчу, расшитую и окаймленную золотым кружевом, как и подобало Банри. Ее рыжие волосы были заплетены в толстую тяжелую косу, перекинутую через плечо и достигающую до талии. Хотя никто этого и не знал, парадное платье было сшито так, что в случае необходимости Изолт могла одним движением сбросить его и быть готовой к борьбе.

Защитница Филде выступила навстречу Лахлану, и они поклонились друг другу, а потом двум трибунам на противоположных концах стадиона. Защитница была высокой грузной женщиной, с головы да ног закованной в серебряные латы, с длинной белой накидкой, украшенной алым крестом. Можно было разглядеть лишь пару льдисто-серых глаз, грозно сверкавших в прорезях забрала. Ее латы были выкованы так, чтобы подчеркнуть статус бертильды, поэтому имели выпуклость только под одну правую грудь. У нее тоже был тяжелый двуручный меч, а на поясе висели кинжал и шпага.

Прозвучал продолжительный рев труб, а потом Лахлан и бертильда по очереди поклялись, что их дело правое и что у них нет никакого другого оружия, кроме выбранного маршалами, и никаких магических средств.