Владислав Русанов - Закатный ураган

Но…

Мутные воды речушки вскипели пеной и кровью, ибо первые конники достигли плотного ряда щитов.

Кейлин выругался, плюнул, вспрыгнул в седло и помчался вниз.

Вейте, не медля, бросилась следом.

Мы остались втроем.

Длинная, не короче руки, стрела воткнулась в землю на расстоянии полушага от меня.

– Молчун, ставь Щит Воздуха, – прохладная ладошка Гелки легла мне на запястье.

Ох, как захватывает дух от внезапно врывающейся в меня Силы! Как она кружит голову ощущением всемогущества. Так недолго и разум потерять от восторга. Становится понятно, почему жрецы Храма запрещают колдовать людям, не прошедшим должного обучения в Школе и не приобретшим неразрывно связанного с воспитанием смирения.

Фу-ух! Разговоры в сторону.

Сплетение потоков Воздуха далось легко. Проще даже, чем во дворце Экхарда. Я сотворил из плотного переплетения упругих струй впечатляющего размера купол, прикрывающий наш холм вместе с лазаретом для раненых у подножия. Жаль, что никто, кроме меня, его не увидит. Или все-таки увидит? Где же Квартул?

– Сбить щиты! С нами правда!!! – Кейлин скакал вдоль строя, позади ощетинившихся копьями рядов щитоносцев и продолжающих перестрелку лучников.

А петельщики наседали. Опытные воины, ничего не скажешь. Как матерые волки кружат возле сбившейся в кучу отары, примеряясь, как бы полакомиться свежатинкой, минуя клыки волкодавов.

Наша пехота стояла, выставив острия пик. Попробуй, подступись. Чем не клыки?

Да только нашелся отчаянный смельчак и среди приспешников Валлана. Я такой лихости и представить себе не мог. Петельщик бросил коня прямо на копья. Животное жалобно заржало, когда не меньше четырех стальных жал вонзилось ему в грудь и брюхо. Покатилось, взбивая смешанную с кровью волну… И прорвало ряд щитов. Понятное дело, мертвый конь все едино, что каменная глыба, выпущенная из требушета, – все сметет на своем пути.

В разрыв устремились воины в коричневых накидках.

– За королеву!!!

С другой стороны кинулись крепить оборону Кейлин и Сотник.

– Нажми, ребяты! – Клинок, направляемый левой рукой Лабона, чертил в воздухе петли и вензеля.

Вскипела кровавая круговерть. Кто кого?

Звенела сталь, ржали кони и хрипели люди – на крик сил и дыхалки уже не оставалось.

– Молчун… – тихонько позвала Гелка.

– Что, белочка? – не отрывая взгляд от сражения, откликнулся я.

– Слышь, Молчун, а может, зря мы Пяту Силы на алтарь клали?

– Не может быть, белочка. Болг зря не сказал бы.

– Так ведь он чего обещал? Что мир станет прежним, каким был до войны фир-болг с перворожденными. Ну, то есть…

– Я понял, белочка. Значит, он такой и был. Мир наш.

– Жалко…

– Не нужно жалеть. Вернее, не жалеть нужно, а самим мир изменять. Так, чтоб он лучше был.

Гелка вздохнула, а прислушивающаяся к нашему разговору Мак Кехта пробормотала сквозь зубы:

– Дюит вас мар’ кэсуул бюн’э Н’еел шл’ииэв, Эшт? Ты хочешь быть похож на обитателей Заоблачной горы, Молчун?

– Нет. Не хочу. Ни к чему мне это. Да только милости от Богов можно всю жизнь прождать и так и не дождаться.

– Вы, люди, слишком нетерпеливы, – перешла на нашу речь феанни.

– Верно. Мы мало живем. Нам нужно счастье здесь и сейчас, а не через тысячу лет.

Она помолчала.

– А знаешь, Эшт, вы правы. Жить нужно не ожиданием будущего, а настоящим… Это мы слишком избалованы бессмертием. Если бы Байр… – сида не договорила, махнула рукой и принялась осматривать легкий самострел с изящным, посеребренным стремечком для взвода.

С берега прилетели торжествующие выкрики. Строй устоял. Брешь закрыли и даже отбросили врагов к середине реки.

Волна атакующих откатилась, оставляя неподвижные тела. Кони беспорядочно скакали под опустевшими седлами.

Воспользовавшись временной передышкой, потянулись к нашему холму раненые. Нескольких тяжелых вынесли на руках товарищи. Сложили рядком и поспешили назад, в строй. На одном я разглядел пушистую лисью шапку. Неужели Хвост? Хоть бы выжил…

– Ровней, ровней, щучьи дети! – Лицо у Глана все в капельках крови. Надеюсь, чужой. – Строй держать!

И они держались.

Петельщики вернулись. Ударили прицельно из арбалетов и снова поперли вперед.

Бой продолжался. Строй щитов гнулся, потихонечку пятясь назад, но не ломался… А если и прорывался кое-где, так не надолго. Кейлин и Глан поспевали, казалось, повсюду. И там, где мелькали полутораручник принца и два меча пригорянина, гвардейцы валились с коней особенно часто.

Наконец-то я увидел Валлана. Вернее, я догадался, что это он, по перекосившемуся от ненависти лицу Мак Кехты. Кронпринц размахивал тяжелой секирой – для большинства людей она была бы двуручной. Наголо бритый череп сверкал на солнце, угрожая ослепить лучников. Восьмой барон Берсан подскакал прямо к строю, спрыгнул с коня, нимало не заботясь, что холодная вода заливается за голенища сапог. Взмахнул секирой, срубая сразу два наконечника пик.

В грудь ему уперлись сразу четыре копья. Еще бы, ненавистный узурпатор короны – желанная мишень для любого вставшего в ряды Кейлина. Валлан оскалился и подналег. Наверное, не простую кольчугу он сегодня надел, а с прочными пластинами-накладками в самых уязвимых местах. Щитоносцы подались назад. Один поскользнулся и упал, поднимая тучу брызг. Второй перецепился через его ногу и тоже окунулся с головой.

Валлан зарычал и толкнул копья изо всей силы. Последние два щитоносца покатились кувырком. Удар секиры расколол надвое прочный деревянный щит. Капитан петельщиков без труда выдернул лезвие, отмахнулся, словно от надоедливой мошкары. Сбитый тычком заостренного навершия воин отлетел – аж ноги выше головы задрались. Граненый шип, уравновешивающий лезвие секиры, пробил щит и достал ребра щитоносца.

– Бей! Убивай!!! – заорали петельщики, со всех сторон стекаясь к командиру.

Из толпы «наших» ужом вывернулся Сотник. Левый меч обратным хватом вдоль предплечья, острие правого смотрит в лицо Валлана.

Вызов на поединок!!!

Спаси Сущий Вовне и сохрани!

Не то чтоб я не был уверен в мастерстве Сотника, но очень уж страшным бойцом показал себя барон Берсан, да и доспехом он явно превосходит одетого по старой привычке в куртку из дубленой кожи – жак – пригорянина.

Валлан крутанул секиру над головой. Что-то крикнул. Увы, слишком неразборчиво. Но смысл и так ясен. Вызов принят.

И петельщики, и наши раздались в стороны, освобождая поединщикам место для драки…

В этот миг с ярко-синего неба, безоблачного, если не считать призрачной хмари у самого окоема, ударила молния. Многозубая, горящая столь ослепительным пламенем, что, даже исчезнув, осталась стоять перед глазами черным росчерком. Она прошла вскользь по задним рядам щитоносной пехоты, разбросав добрый десяток людей. Многие больше не поднялись.