Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1

Через несколько минут Амариллис услышала тихое хихиканье; здесь этот звук был совершенно неуместен, и мог только померещиться. Но хихиканье не унималось, а приблизилось вплотную к девушке, взяв ее в кольцо, после чего она стала чувствовать на коже слабое покалывание. На лодыжках, под коленками, на животе. Потом закружилась голова; и постепенно Амариллис начала охватывать слабость — не прежняя слабость усталого тела, а какая-то опустошенность… так засыпает на жаре срезанный, но не попавший в букет цветок. Девушка дышала ровно, редко, мокрый мох даже не потеплел под ее щекой, только пальцы еще слегка вздрагивали. Внезапно она подняла голову и еле слышно застонала: ее затягивало — и не просто болото. Амариллис почувствовала, что вокруг ее ног обвились тугие, ледяные петли и тянут, тошнотворно медленно тянут вниз.

…Тебя же предупреждали, что будет больно. Бедный, бедный бельчонок!.. и жила — ляп за ляпом, дурость за дуростью, и умрешь некрасиво, бестолково. Твое дитя вырастит другая женщина, и ее — а не тебя — твой сын назовет мамой. А ведь знала, что не дело делаешь: иначе зачем было столько раз просить прощения у семьи, которой давно и на свете-то нет? Ну-ну, не плачь, все уже, все… Что? небо? небо как небо. Ты пришла в мир — оно было, и уйдешь — там же оно и останется. Ему не впервой отражаться в мертвых, зеркальных глазах. И какая разница, где? неужели в фамильной усыпальнице Миравалей тебе было бы уютней? гнить среди подлецов и выжиг вроде Сириана…а здесь ты хоть кого-нибудь накормишь… Успокойся и отдыхай, уж что-что, а отдых ты заслужила.

— А ну, не смей! Куда это ты собралась? Не нажилась еще! — э т и х голосов она не слышала уже целую вечность. Фрон и Трай, ее старшие братья. Откуда?! Рывком Амариллис подняла голову, грязной рукой стирая с глаз тину, пыталась хоть что-нибудь разглядеть в белесой пелене… ничего. Но голоса звучали, настойчиво, сердито, и девушка почувствовала, что они тянут ее наверх — живи, дуреха, живи!

— Зачем?.. — скучающим голосом осведомился кто-то рядом. — Стоит ли?

— Заткнись, уродина! Не слушай ее, сестра, живи!

Амариллис сжала кулаки и рванулась наверх. Ей казалось, что от такого усилия тело ее вылетит из болота, как пробка из бутылки, на деле же она лишь самую малость подалась вперед. Глупая, упрямая темнокровка, она не сдавалась… хихиканье усилилось и за ноги подергивали все ощутимее. Девушка ударила рукой по склизкой, пружинящей моховой подстилке и закричала.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите!.. — этот крик не потревожил бы и спящего капризного младенца, ибо громкостью своею не превосходил шепота.

Он торопился. И хотя даже здешние неприютные места были во сто крат милее иссушенных земель Иста-Ксиа-Утль, он все же спешил поскорее оставить их за спиной. Важных новостей в этот раз у него не было, разве что новое разочарование. Поэтому он мог себе позволить задержаться и по дороге в Лис-Арден заглянуть к Сычу.

Чуткий и беспристрастный ко всем природным голосам, Хэлдар ненавидел томные, лживые вздохи болота. Вот и Искрень как-то раздраженно тряхнул гривой и ускорил галоп: ему тоже было не по себе. Эльф успокаивающе потрепал коня по шее, продолжая прислушиваться к плотной, словно скрывающей что-то тишине. Тоскливый птичий свист… хлюпанье тухлой воды в бочажинах… мертвые голоса болотных трав… ничего. Ничего?

— … помогите… — этот шепот, тихий, как последний вздох умирающего, ударил его с силой колокольного звона. Тишина. Плюхнулась на болото белесым брюхом, придавила все звуки, мутноглазая, недобрая. Эльф остановил коня, спрыгнул на землю, постоял, мучительно прислушиваясь… и пошел вперед по неширокой дороге, на которой виднелся след тележных колес.

Дорога вскоре кончилась; оборвалась у гостеприимно зеленой кромки болота. Туман. Белыми рыхлыми хлопьями повис на скудной иве, прячет, ревниво закрывает от непрошенных глаз собственность болота. Хэлдар, ни минуты не раздумывая, шагнул на зеленую топь. Немногие из эльфов воздуха могли ходить, почти не опираясь на землю, пружиня на сминаемом стопой воздухе; это не требовало знания специальных заклинаний, но отнимало очень много сил и давалось далеко не всем и не всегда.

Он осторожно продвигался вглубь болота, мешал туман, липнущий к ресницам, и неприятное ощущение множества тупых и веселых глаз, размазывающих по нему свои взгляды. Через десять шагов, давшихся ему немалым усилием, эльф увидел на сыром мху вытянутые руки, голову и плечи человека, уже по грудь ушедшего в трясину.

…Амариллис ненавидела, когда ее рано будили. Братья об этом хорошо знали и частенько, отправляясь на рыбалку, не упускали случая насолить сестре. Вот и сейчас, ей, разнежившейся под пуховым одеялом, что-то мурлычущей по секрету любимой подушечке, Фрон прыснул в лицо ледяной водой, а Трай кинул на спину вместо стащенного одеяла мокрую простыню. От такого способа будить нежно любимых младших сестер у Амариллис просто дух захватило, она рывком поднялась с кровати…

…и увидела лиловый ночной воздух, перемешанный с ледяным туманом. Впереди что-то темнело… кто-то приближался, медленно-медленно… и его глаза слабо светились в темноте. И по мере того, как он подходил к ней, бестрепетно и неторопливо, мерзкое хихиканье слабело, пока не прекратилось вовсе, а тот, кто с наслаждением наматывал на свой многосуставчатый палец водоросли, обвивавшие ее лодыжки, с обиженным хлюпаньем захлопнул пасть и убрался восвояси.

Он подошел вплотную к ней, склонился, крепко взял за руки, повыше перемазанных в грязи кистей, и потянул на себя. Поначалу тело девушки показалось эльфу намертво замурованным в трясине, но через несколько минут оно начало подаваться, а еще через полчаса он ступил на твердую почву, держа ее на руках. Хэлдар завернул девушку, больше всего похожую на грязный осколок льда, в дорожный плащ, вскочил в седло, крепко прижимая ее к себе и попросил:

— Искрень, лес и ручей!

Конь, все это время терпеливо переминавшийся с ноги на ногу и тревожно вытягивавший шею в сторону ушедшего хозяина, согласно кивнул, тряхнул белой гривой и сорвался с места как стрела, пущенная искусной рукой, унося седоков прочь от гиблых мест. Но уже через несколько минут он почувствовал, как натягиваются поводья, приказывая остановиться. Недоумевая, конь встал как вкопанный. Эльф спустился, придерживая завернутое в плащ тело девушки, уложил его наземь, раскрыл плащ… он резко выдохнул, а пальцы его помимо воли сжались в кулаки. Поспешно схватил он одну из седельных сумок и вытащил из нее небольшой, продолговатый металлический футляр, в котором оказался камень, закрепленный в металлическом же гнезде. Кончик камешка рдел оранжевым огоньком — это был огненный кремень, от одного прикосновения которого вспыхивали ясным пламенем даже безнадежно сырые, осенние дрова. Хэлдар наклонился к неподвижному телу, покрытому тиной, ошметками мха, какими-то темными каплями… эти-то последние и привлекли его внимание. Они выглядели неприятно живыми на ледяной, застывшей коже, шевелились и росли. Эльф прикоснулся к одной из капель кремнем: раздалось шипение, треск и пиявка, поспешно вытянув хоботок из тела Амариллис, свернулась тугим клубочком; эльф стряхнул ее на землю. Он снимал пиявок одну за другой, некоторые из них, сворачиваясь, тут же и лопались, поскольку эти твари сытости не знали и наслаждались до тех пор, пока их не разрывало ими же выпитой кровью. Поглядев на результат своих усилий, Хэлдар застонал сквозь стиснутые зубы — перед ним лежала замерзшая до синевы, залитая кровью девушка, жизнь которой теплилась не сильнее грошовой свечки. Смахнув последнюю пиявку, эльф бросил на шевелящуюся кучку пучок травы и поджег ее; завернул Амариллис в плащ, и на этот раз попросил коня: