Сергей Шведов - Соколиная охота

Что и говорить, задача, поставленная королем Карлом перед графом Лиможским, была не из самых легких. Правда, Карл за усилия, потраченные на решение этой задачи, заплатил вперед. Другое дело, что дарованное им звание коннетабля может легко обратиться в усмешку дьявола, если два юных сеньора падут на божьем суде. А такой вариант как раз и был наиболее вероятен.

Эду Орлеанскому едва перевалило за сорок. Это был очень опытный рубака, и кому как не Раймону Рюэргу, не раз бившемуся с ним плечом к плечу, было это знать. Еще более искусным бойцом был тридцатилетний Руальд Неверский. Господь не наградил его выдающимся умом, зато компенсировал этот недостаток силой и ловкостью. Даже сам Раймон не рискнул бы встретиться лицом к лицу на ристалище с этим бешеным быком, а у юного Олегаста и вовсе нет ни единого шанса.

Карлу легко рассуждать, сидя в замке Лорж, а каково будет Раймону Рюэргу противостоять могущественным врагам. Ведь за спиной у Эда и Руальда два самых умных и хитрых в империи человека, король Людовик Тевтон и монсеньор Николай. Уж эти-то точно не упустят шанс, который им по глупости предоставила королева Тинберга. Конечно, Раймон мог бы переметнуться на их сторону, но вряд ли это спасет ему жизнь, не говоря уже о положении. Графство Лиможское – слишком лакомый кусок, чтобы его оставили потомку Меровея Венделика. И Тевтон, и будущий папа сделают все возможное, чтобы отправить на костер или на виселицу одного из последних представителей царственного рода. Значит, Раймону остается только одно – спасать себя, спасать Тинбергу, спасать короля Карла, опираясь при этом на помощь людей, которые еще недавно были самыми лютыми его врагами.

Въезд Людовика Тевтона в Реймс был обставлен с невероятной пышностью, и хотя в город въезжал не победитель, а гость, почти все нейстрийские и аквитанские сеньоры, прибывшие на сейм, поспешили засвидетельствовать ему свое почтению. Уже по этому рвению вассалов короля Карла можно было почти безошибочно предсказать решение грядущего съезда франкской знати. Правда, сейму должен был предшествовать божий суд, но никто из сеньоров практически не сомневался в его исходе. Похоже, это был просто жест отчаяния со стороны похотливой ведьмы Тинберги, которая в страстном желании спасти свою никчемную жизнь готова была пожертвовать и сыном Людовиком, и юным любовником Олегастом, которого в Реймсе уже открыто называли сыном дьявола. Многие даже считали, что божий суд – слишком большое снисхождение для ведьмы, в виновности которой никто уже практически не сомневался, но в данном случае сеньорам приходилось считаться как с древним обычаем, так и с позицией, занятой графом Реймским и епископом Гинкмаром.

Король Людовик Тевтон был столь любезен, что лично навестил монсеньора Николая, остановившегося в одном из самых красивых домов Реймса, принадлежащем богатому здешнему торговцу.

– Рад видеть вас в добром здравии, монсеньор, – вежливо склонил голову Людовик перед будущим папой.

Секретарь папской курии в долгу не остался и воздал внуку Карла Великого почести, достойные императора. В сущности, сделка между ними уже состоялась, осталось обговорить кое-какие мелкие детали, одновременно продемонстрировав окружающим крепость союза, возникающего на развалинах Западного франкского королевства. Людовик Тевтон многие годы, не спеша и не суетясь, продвигался к титулу императора и теперь благодаря соглашению с монсеньором Николаем ему осталось только руку протянуть к вожделенной короне. Монсеньор Николай тоже не оставался в накладе. По мнению многих, папская тиара вполне заслуженно увенчала бы путь великого труженика и борца с ересью, положившего тридцать лет жизни ради торжества христианской религии.

– Я надеюсь, монсеньор Николай, что сюрпризов не будет.

Людовик Тевтон говорил тихо, не повышая голоса, и всем присутствующим приходилось напрягаться, чтобы не пропустить ни единого слова из речи будущего императора. Внук Карла Великого чисто внешне сильно проигрывал своему деду, которого многие присутствующие, люди далеко уже не молодые, помнили очень хорошо. И осанка, и рост, и выражение лица Людовика Тевтона выдавали в нем человека заурядного. Спасали положение разве что глаза, почти бесцветные, но неожиданно цепкие и властные. Людовик был на двадцать лет старше своего брата Карла, ему уже давно перевалило за пятьдесят, но в его худощавой фигуре еще чувствовалась сила. Монсеньору Николаю очень хотелось надеяться на то, что длинные пальцы Тевтона, которые сейчас вцепились в наполненный до краев серебряный кубок, сумеют удержать и императорскую корону.

– Мы уже предприняли все необходимые меры, государь.

– Когда состоится божий суд?

– Через два дня.

Людовик задумчиво кивнул и поднялся с кресла. Монсеньор Николай с интересом наблюдал с террасы, как будущий император спускается по лестнице во двор и как суетятся вокруг него сеньоры. Людовик Тевтон уверенным шагом продвигался к своему величию, но, садясь в седло подведенного слугами коня, не попал ногой в стремя и едва не опрокинулся на спину. Упасть ему не позволили сеньоры, но монсеньор Николай посчитал эту оплошность Тевтона дурным предзнаменованием.

– Епископ Венелон уже прибыл в Реймс? – спросил Николай у падре Джованни, скромно стоящего в стороне.

– Да, монсеньор. Епископ хотел бы поговорить с вами наедине.

– Пригласи его. Немедленно.

Из Рима шли обнадеживающие вести. Папа Григорий был совсем плох. Близился час возвышения Николая, и, наверное, поэтому монсеньор нервничал. У него появился шанс не просто занять папский престол, но и восстановить империю. Помехой в этом благом начинании были два юнца, чьи жизни почти ничего не стоили на фоне грядущих в Европе грандиозных перемен. Карла Лысого Николай не боялся. Этот слабый и нерешительный человек не посмеет выступить против дружного приговора сеньоров империи. Чудо, что этот на редкость избалованный сын умной и решительной матери вообще стал королем. И еще большим чудом было то, что он им оставался на протяжении вот уже пятнадцати лет. Правда, все эти годы за ним стояла Юдифь.

Монсеньор Николай невольно поморщился, вспоминая эту женщину. Все могло решиться еще пятнадцать лет назад. Старший сын Людовика Благочестивого Лотарь мог бы стать истинным императором, и Рим избежал бы очередного осквернения варварами, теперь уже южными. Все могло бы сложиться по-иному и для самого Николая, ибо поражение при Фонтенуа аукнулось не только Лотарю. Монсеньор Николай так и не стал преемником папы Евгения, уступив дорогу ничем не примечательному Григорию. Папский клир не простил ему оглушительного поражения. Теперь у Николая появилась возможность взять реванш, и он сделает все от него зависящее, чтобы этот реванш состоялся.