Алексей Ворон - Время волков

С этими словами Главный Советник развернулся и ушел, оставив юношу одного посреди Зала Приемов, сжигаемого бессильной яростью. Кармаху захотелось немедленно уехать, вырваться из золотого, словно застывшего вне времени царского дворца, из этих фальшивых церемоний и поклонов, туда, где его друзья спят на голой земле под открытым небом, где отступают они, изнывая от зноя и ран, под натиском врага. Борясь с отчаянным желанием начать крушить все эти светильники, статуи и все, что олицетворяет собой спокойствие и власть, он бросился прочь из дворца. Он бежал по городу, по его узким, мощеным улочкам, толкая людей, роняя разложенный торговцами товар, захлебываясь рыданиями.

Кармаха привозили сюда родители, когда он был еще ребенком. Они хотели приобщить сына к древним святыням, собранным в Городе Солнца, они мечтали вырастить достойного наследника своего древнего рода. И вот теперь их нет, они погибли в своем поместье, когда напали гадирцы, и Кармах не смог даже найти их тела среди обгоревших руин того, что когда-то он называл домом. А Город Солнца по-прежнему стоит, все такой же сверкающий, разноцветный, пышный. И люди здесь такие веселые, им нет дела до того, что юг погиб, что гадирцы убивают солдат.

Кармах размазывал по щекам слезы ярости, шепча на ходу слова:

— Так вот он. Город Солнца, теперь я вижу его во всей красе! Не солнечным светом воссиял он сегодня. Похоть, грязь, пьянство — вот что правит сейчас этим городом! Мы, солдаты, умираем под натиском врага, а эти люди развлекаются и веселятся, эти люди совокупляются на глазах друг у друга.

Антилльская царица Кийя-Гелиона лежала без сна в роскошной опочивальне, сосредоточенно изучая замысловатый рисунок на потолке, выложенном разноцветной мозаикой. Такая же мозаика была и на стенах, но рисунок на них не вился сложной вязью непонятных завитков, как на потолке. Стены украшали картины, изображающие Город Солнца, и даже в полутьме они сверкали золотом. Кийя опять подняла глаза к потолку. Сколько ночей она вот так рассматривает эти рисунки, мучаясь бессонницей и терзаемая горькими размышлениями о своей участи.

Древняя традиция требовала от царя принести себя в жертву, когда его земле угрожает серьезная опасность. Конечно, эта практика канула в легенды, давно уже такого не происходило. Но знай Кийя, что подобная жертва спасет ее народ, она бы, не задумываясь, сама шагнула в кратер вулкана, как сделал это один из царей Красного Континента тысячи лет назад. Но его самопожертвование не принесло пользы, и Кийя не верила, что сможет спасти таким образом свой остров. Она вспомнила легенду, высеченную на стене в храме Инкал. Надпись гласила:

«Сто и один маг встали в круг и воздели руки к разъярившимся небесам. Они объединили все свои силы в Единую Силу и послали ее на Атлас в надежде остановить извержение. Но ничто уже не могло спасти Красный Континент, и маги были бессильны против воли богов. И тогда Верховный Владыка Страны, сам царь вознес свою молитву к богам, взывая к ним и моля принять его жертву в искупление грехов. Царь сгорел в пламени, но боги остались равнодушны к его жертве».

Кийя не заметила, как заснула. В эту ночь ей приснился Анарауд. Давно она уже не вспоминала о нем, уже не плакала по ночам и не терзалась раскаянием, что, может быть, виновна в его смерти она сама. А он, словно странник, вернувшийся из долгого путешествия, ворвался посреди ночи в ее сознание, распахнул балконные двери и вошел в ее спальню, озаренный лунным светом. Увидев Кийю, он приложил палец к губам, призывая ее к молчанию. Потом прошел через всю комнату мимо спящих рабынь и присел к ней на кровать.

— Бедная ты моя, — тихо сказал он, — бедная.

И коснулся рукой ее щеки, холодными пальцами ее горячей кожи. От его ледяного прикосновения Кийя проснулась. Резко села на кровати, вглядываясь в темноту. Она пыталась вспомнить лицо Анарауда, но теперь ей казалось, что у того, кто приходил к ней, лица не было. Кийе стало страшно. Горячие слезы хлынули из глаз против воли, она всхлипнула и внезапно закричала:

— Я не бедная, не бедная!

Рабыни, спящие вдоль стен, проснулись и вскочили, перепуганные криком своей госпожи. Одна из них тут же убежала за лекарем, другие столпились вокруг кровати, изумленно уставились на рыдающую царицу. Но ей было наплевать на этих безмозглых девиц. Какое ей дело до того, что они подумают о своей госпоже. Рыдания сотрясали ее тело.

Когда вбежал заспанный царский лекарь, опочивальня была полна народу. Сюда уже пришли охранники и прислуга, рабыни тихонько подвывали в такт рыданиям царицы.

От прикосновений лекаря Кийя пришла в себя, внимательно оглядела каждого из присутствующих и закричала:

— Вон! Все вон!

Все, кроме лекаря и рабынь, поспешно удалились, кланяясь и толкаясь. Обращаясь к лекарю, Кийя продолжила уже совершенно спокойно:

— Уходи, ты мне не нужен.

— Но… — начал лекарь.

Под свирепым взглядом царицы он осекся и счел за лучшее молча, покинуть ее опочивальню.

— Хватит выть, дурехи, — приказала Кийя рабыням, хотя те давно уже молчали, — загасите свет.

Она улеглась и представила, как завтра все будут обсуждать этот ее ночной приступ. Она, живое воплощение богини Гелионы, не должна позволять себе подобные срывы. Кийя опять почувствовала, как накатывают слезы.

Давно, давно это было, много лет назад в ее жизни появился Анарауд, сын народа Туата де Дананн. Кто-то утверждал, что был он всего лишь пленником, доставленным в Антиллу для магических обрядов, свершаемых царицей. Но Кийя знала, что пленником был не он, а она сама. Она сделала Анарауда не только Главным Советником, но фактически правителем государства, а сама, как девчонка, ждала каждой ночи с замиранием сердца. Анарауд ее любил и был единственным, кого любила она сама.

Ее магия — ее проклятье, магия крови требовала донора. Анарауд стал им по собственному желанию. Семь коротких лет ослепительного счастья пролетели, и Анарауд умер у нее на руках. С тех пор сердце Кийи словно оледенело, тихой и пустой стала ее жизнь.

Заснуть Кийя так и не смогла, в темноте ей все мерещилась фигура без лица, пробирающаяся к ее постели, в шуме листвы за окном слышался голос Анарауда: «Бедная моя, бедная». Зачем он ее жалел?

Кийя поднялась с постели и вышла на балкон. Город простирался перед ней, тысячи крыш тонули в темноте, прореженной розовыми пятнами света. Два круговых канала разделяли город на три части, и мосты через них освещались уличными факелами. Центральная часть столицы, где размещался царский дворец, основные храмы и жилые дома сановников, располагалась на возвышенности и была отделена от остального города не только каналом, но и хорошо охраняемыми стенами. Средняя часть предназначалась для наиболее состоятельных горожан. Центральная и средняя части города были погружены в непроглядную тьму. Внешнее жилое кольцо, получившее название Желтый Город из-за преобладания зданий желтого цвета, светилось разноцветными огнями. Кийя видела площади, залитые веселым светом, и темные улицы с редкими фонариками. Город шуршал, бурлил, шевелился, словно большое животное. «Они гуляют и веселятся там внизу, даже не подозревая, как страдает их царица», — обиженно подумала Кийя.