Леонид Бутяков - Меч Владигора

— Да раскрой глаза пошире! — вновь хохотнул невидимка. — Разве это подобие человека сумело бы заманить тебя в ловушку?

Только теперь чародей заметил нишу в глубине опочивальни (но ведь раньше ее там не было!), в которой клубился густой лиловый туман. Голос раздавался именно оттуда. Сквозь туман постепенно проступили черты жуткой звериной морды, а затем ее сменило оскалившееся в ухмылке лицо воина-варвара — с перебитым носом и волчьими клыками в углах рта, а следом появился и третий образ: безбородый, узколобый и тонкогубый старикашка с выпученными красными глазами.

Этот мерзкий старик и обратился к нему:

— Ну, теперь узнаешь?

— Триглав… — прошептал Радигаст, чувствуя, как холодеет спина и начинают предательски дрожать руки.

— Он самый, — кивнул старикашка. — А еще вы называете меня Злыднем, Злой Силой, Властелином Преисподней… Я не возражаю. Но мне больше нравится, когда подданные величают меня Великим Господином, Вездесущим и Всемогущим. Со временем и ты привыкнешь именно к этим моим именам.

Чародей судорожно пробормотал защитное заклинание, повторил его еще и еще раз. Бесполезно. Старикашка даже не шелохнулся.

— Ты истратил слишком много сил, бедняга, — с притворным сочувствием произнес Триглав. — Правда, этого я и хотел. Еще в ту ночь, когда ты сунулся к Владыке Черного озера, я предвидел, что вскоре ты станешь моим… А зачем тебе понадобилось применять родовое заклинание против Браслета Власти? Неужели не знал, что Браслет действует лишь по приказу хозяина? Достаточно было прирезать спящего Хорга до того, как он успеет подумать о самозащите, всего и делов-то. Похоже, чародеи Велеса всегда преувеличивали силу Браслета Власти.

Радигаст ощутил колючие ледяные щупальца, проникающие в его мозг. Он попытался отступить к дверям опочивальни, однако ноги не слушались. Злыдень-Триглав продолжал неторопливо вещать:

— Не дергайся, не поможет. Все твои чародейские штучки сейчас бессмысленны… Видишь ли, я ждал тебя. Да, ждал, что именно ты явишься за Браслетом. Ведь тебе всегда не хватало власти… Я тебе не по зубам, Радигаст. Ну-ка давай заглянем в твои глупые мозги. Меня очень интересуют замыслы чародейского синклита, а также то, где сейчас прячется ваш поганый щенок Владигор…

Радигаст, утративший самообладание в первые мгновения этой невероятной встречи, теперь лихорадочно выставлял магические заслоны. Однако ледяные щупальца продолжали всасываться в его сознание, взламывая или попросту обтекая любые преграды. С каждым мигом Триглав проникал все глубже и глубже, вытягивая из тайных кладовых памяти чародея нужные ему сведения.

— Итак, молодой князь вырвался из плена? — покачав головой, проговорил старикашка. — Значит, не зря мучили меня подозрения по поводу этого «синегорского охотника»! Владигор пробирается в Тавры, хочет отыскать Ключ-Камень и завладеть Богатырским мечом… Ха-ха, пусть попробует!.. Жаль, конечно, что левый Браслет у него оказался, да это дело поправимое.

Со стороны могло показаться, что ничего необычного не происходит. Умудренный жизненным опытом старец долдонит о чем-то весьма зрелому мужу, то посмеиваясь над ним, то укоряя. Мало ли причин сыщется для подобного разговора? Вот только почему высокорослый и широкоплечий муж, безмолвный «собеседник» безбородого старца, корчится и дрожит, как пескарь под ножом стряпухи? Разевает рот, а ни звука издать не может. Ломает пальцы, таращится в бессильной ярости и… седеет на глазах!

Верховный жрец Волчьего Братства с ужасом наблюдал разворачивающееся перед ним фантастическое действо, понимая в нем лишь одно: идет неразличимая простым глазом страшная битва, но исход ее уже предрешен.

Предупрежденный Господином, Хорг знал, что нынешней ночью на него будет совершено покушение с целью завладеть Браслетом Власти. Жрец хотел многократно усилить свою личную стражу и лечь в постель в одеянии Бессмертного Брата, защищающем от любого оружия. Господин не позволил. Он заверил, что все кончится благополучно, и, дабы Хорг преждевременно себя не выдал, усыпил его. Но Хорг не подозревал, что будет разбужен в столь жуткий момент и станет свидетелем этого кошмара. Внешне почти безобидное зрелище распространяло вокруг себя гигантские волны ужаса и ненависти. Верховный жрец, к его великому счастью, улавливал лишь крошечные брызги, слетавшие с их гребней. Но даже нескольких случайных капель, доставшихся ему, хватило для того, чтобы Хорг впал в состояние, близкое к умопомешательству.

Верховный жрец «слышал» внутри себя слова Господина, предназначенные человеку в сером плаще, однако почти не понимал их смысла. Ответов пришельца, если таковые были, он вообще никак не воспринимал.

— Зря отбиваешься, Радигаст, я ведь заведомо сильнее… Ну, еще разочек! Дурак ты, клянусь Преисподней!.. Почему же Белун отказался замыкать в кольцо Пьяную топь? Ах вот что ты думаешь! А он?.. Эту защиту можешь ставить бабам и смердам, для меня она не сильнее утреннего тумана…

Радигаст чувствовал, что теряет последние силы. В его сознании неожиданно всплыло последнее предупреждение Белуна: «Ты готов совершить чудовищную ошибку…» и еще «Мне жаль тебя…» Все верно. Его стремление во что бы то ни стало завладеть Браслетом Власти было чудовищной, роковой ошибкой, за которую должна быть лишь одна расплата…

— Э-э, нет! Даже не мечтай об этом, Радигаст. Самовольно умереть я тебе не позволю. Как ты сказал, ухватив побрякушку? «Теперь ты — мой!» И я добавлю слова твоего нелюбимого собрата — «Мне жаль тебя, Радигаст».

Под каменными сводами беззвучно вспыхнули зеленые и сиреневые молнии, с гранитных стен посыпались крошечные осколки, масло в светильниках обратилось в лед, а язычки пламени — в железные лезвия.

И Радигаст понял, что даже смерть не суждена ему в прощение…

7. Камень и роза

Владигор не знал ничего о том, что происходит за пределами владений степняков — многочисленных и разнообразных племен, кочующих по бескрайним просторам южного Поднебесья. Впрочем, даже о главных событиях в степи он мог лишь догадываться, потому что старался избегать лишних встреч с кем бы то ни было. Главной задачей Владигора было как можно скорее и неприметнее достичь Таврийских предгорий, все прочее он старался выбросить из головы.

Мчась по иссохшим на жгучем солнце ковылям, он в полной мере смог оценить достоинства авхатских скакунов — быстрых, неприхотливых и чрезвычайно выносливых. Для пущей надежности он прихватил с собой еще двух жеребцов, из которых один таки не выдержал безостановочного перехода и пал к следующему вечеру. Но оставшиеся продолжали бешеную скачку, полностью отдаваясь велению седока — вперед, вперед!