Ольга Романовская - Дама с единорогом

— Мы прибыли по поручению графа Вулвергемптонского. — Артур взял ведение переговоров на себя.

— Графа Вулвергемптонского? — нахмурился капитан. — Святой Адриан, что же ему нужно?

— Он велел передать Вам, что вместе с войском следует к Лайдхему и желал бы встретиться там с Вашими людьми.

— Хорошо. — Похоже, известие его не обрадовало. Оно и понятно — кому захочется покидать теплое обжитое местечко с отличным винным погребом? — Откуда Вы прибыли?

— Из Ш.

— И когда же Вы выехали оттуда?

— На новолунье.

— Быстро добрались! Хорошо, можете считать свой долг исполненным.

— А теперь, сеньоры, разделите с нами нашу скромную трапезу, — подал голос хозяин. — В моем доме свято чтят закон гостеприимства. Эй, вина гостям!

В то время, как Фратель был занят беседой с баннеретом Леменором, между его наёмниками, пресытившихся едой и питьём, завязался разговор о валлийцах и, в частности, о Ллевелине.

— Этот князёк совсем обнаглел, — сказал человек в синем пурпуэне. — Чуть только запахло мятежом — он тут как тут!

— Валлийцы все такие, — поддакнул его сосед. — Они верны клятве до тех пор, пока им это выгодно. Доверять валлийцам — получить удар в спину.

— Неужели этот Ллевелин действительно возомнил себя равным Его величеству?

— Похоже на то. Эти дикари настолько невежественны, что не могут признать наше превосходство.

— Так выпьем же за нас! Выпьем за мудрейшего из монархов, за его славное рыцарство и справедливые законы. Да хранит Господь Англию!

— Да хранит Господь Англию! — хором повторили остальные, дружно осушив кубки.

— Выходит, мы мало проучили валлийцев в прошлый раз, — продолжал синий лейтенант. — Следовало бы загнать их князя в горы вместе с его голоногими кимрами и пристрелить.

— Пристрелить? — усмехнулся человек в сером. — В горах эти черти непобедимы, кроме того, всем известно, что они владеют луками гораздо лучше наших ребят.

— Клянусь потрохами дьявола, как это ни прискорбно, но Вы правы! Но мы всё равно повесим этого князька над воротами его собственного дома!

— Нет, сэр, его должен судить суд. Ему отрубят голову.

— К чёрту суд! Приговор уже давно вынесен — повесить собаку!

— Отрубить голову.

— Повесить!

— Отрубить голову!

Спорщики встали и, глядя друг другу в глаза, продолжали упрямо настаивать каждый на своём виде казни Ллевелина. Так продолжалось недолго: вино и горячий нрав сделали своё дело, и они, словно разъярённые быки, кинулись друг на друга. Когда по приказу командира забияк разняли, они успели обменяться парочкой ударов, сломать несколько скамеек и опрокинуть стол.

* * *

— Кто это? — Услышав позади себя шорох, барон де Фарден обернулся. Приглядевшись, он заметил молодую женщину, смущённо застывшую у входа в палатку.

— Ты что ли? Какого черта ты здесь делаешь?

Крестьянка молчала и от волнения теребила прикреплённые к поясу ножницы. Она была все ещё также хороша, как в их первую встречу, хотя несколько располнела.

— Чего тебе надо? — Барон встал и подошёл к ней.

— Я слышала, Вы уезжаете, господин. — Марта тяжело вздохнула.

— Да, уезжаю.

— Вы давно не были у меня. Я истосковалась… Как же я без Вас, сеньор? — На её щеке заблестела слеза.

— Ничего, как-нибудь проживешь. Жила же раньше — и не жаловалась! Я намерен жениться, так что некогда мне с тобой возиться. А дальше посмотрим, может, обратно к себе возьму. Будешь детишек моих нянчить, — рассмеялся барон.

— Я не понимаю… Вы же говорили, что по закону всё будет…

— Ты, что, чертова кукла, решила, что я женюсь на тебе? Чтобы ты — и вдруг баронесса де Фарден? Да тебе и так счастье великое выпало, нечего канючить! — Он нервно зашагал по палатке. — Я тебя из грязи взял, из навозной кучи, одел, накормил — а ты, неблагодарная тварь, ещё чего-то требуешь? Или тебе мало тех денег, что ты скопила за эти годы?

— Сеньор, мне и моим детям не в чем Вас упрекнуть…

— Ну, так и ступай ко всем чертям, потаскуха! И как только ты добралась сюда, ведь до той деревушки, где я тебя оставил, миль десять, не меньше, — с досадой пробормотал барон.

— Я пешком шла, — робко пролепетала Марта. — Я думала…

— Что ты думала? Кто тебе вообще думать позволил, свинье чумазой?!

— Думала, что я нужна Вам, — её губы дрожали.

— Ты деревенская девка, — а я барон. Раскинь хоть раз своим скудным умишком — мыслимое ли это дело? Да, ты была славной девчонкой, я хорошо проводил с тобой время, но теперь ты мне надоела.

Фарден отвязал от пояса кошелёк, достал несколько монет и бросил крестьянке:

— На вот, ступай! Купишь чего-нибудь себе и матери.

— Матери? — Она с отвращением посмотрела на деньги. — У меня больше нет матери; я от всего ради Вас отказалась.

— Что ж, как-нибудь без неё обойдешься. А теперь убирайся. Чтоб я тебя больше никогда не видел!

Марта хотела пристыдить его, напомнить ему о своей любви, о тех счастливых месяцах, которые они провели вместе, но натолкнулась на его холодный взгляд.

— Значит, матушка была права, — прошептала она. — А я просто дура!

* * *

Походный капеллан отслужил утреннюю службу, вместе со всеми моля Бога о победе и предании адскому огню валлийцев.

Затрубили тревогу, скомандовали: "Mounte!". Кавалерия выстроилась вытянутой линией в три ряда, за ней плотно, "чтобы и ветерок не пролетел", встали латники. Копье рядом с копьем, отряд рядом с отрядом.

Все замерло, а потом медленно по сигналу пришло в движение.

Выстроившиеся в ряд арбалетчики осыпали противника смертоносным дождем. Потом, плотно сомкнув ряды, конруа рядом с конруа, начала наступление кавалерии. Сначала двинулись всадники справа, потом ближе к центру, сохраняя линию строя. Постепенно скорость нарастала, и вот конница, подгоняя лошадей шпорами, ощетинившись копьями, врезалась во врага. Кони неслись, всхрапывая, взрывая копытами землю, закусив окровавленные удила. Они скакали, падали, понукаемые невыносимой болью, поднимались и снова скакали. Копыта напарывались на искусно расставленные по полю железные иглы специальных ловушек; стрелы со свистом врезались в плоть, человеческую и животную. То там, то здесь под всадником убивали лошадь, и он, мысленно кляня своего так не вовремя испустившего дух коня, пытался выкарабкаться из-под окровавленного трупа и не попасть под копыта несущихся мимо лошадей.

Наметив бреши в рядах противника, первая линия атаки уступила место следующей и под её прикрытием ушла вглубь, к своим, чтобы, сделав полукруг, восстановить построение и продолжить атаку.