Тимур Туров - Полукровка

А еще родители в той жизни ворчали на него за то, что он поздно приходит домой и слишком много внимания уделяет фотоделу, хотя у него есть прекрасная специальность. Ну, пусть пока нет, но скоро будет.

Володя кисло усмехнулся собственным мыслям. Ведь тогда все это его трогало. Из этих споров с родителями вырастал конфликт, который терзал, изматывал нервы. Все это выглядело важным. Теперь оказалось, что важно совсем другое, а прошлая жизнь – балласт. Даже фотодело, в котором видел себя и свое воплощение, отступило на задний план. Володя не мог вспомнить, когда последний раз брал фотоаппарат в руки. А почему? Может, потому, что появился настоящий смысл? А раньше его просто не было. И если бы одним осенним днем не возник в его жизни маг с несоветским именем Ник, возможно, этот настоящий смысл и не возник бы?

Выходит, в жизни у любого есть пустота и отсутствие смысла. Вакуум, который каждый человек стремится заполнить по мере своих способностей. Пустота забивается всяческим хламом, и должен появиться настоящий смысл, чтобы этот хлам вытолкнуло наружу. А ведь многие тянут всю жизнь и умирают с этой захламленностью и в душе, и в быту. Умирают, так и не узнав даже, что в их существовании не было настоящего. Они вылетели в жизнь с балластом, долетели с ним до ее конца, но так ничего и не произошло во время полета, что могло бы заставить даже не сбросить балласт, а понять хотя бы то, что он есть.

Он проскакал по ступеням, вылетел на первый этаж и замер. Его ждали, но не клиенты. Справа на площадке у лифта стоял Сальваторе, слева на лестнице, ведущей к выходу из подъезда, караулила Лейла. Выглядело все так, будто «оранжевая» перекрывала пути к отступлению, а ее сородич собирался подняться наверх и гнать жертву вниз. Возможно, так на самом деле и было. А личность жертвы сомнений не вызывала.

– Мой мальчик, – хищно улыбнулась мать и поспешила к нему.

От лифтов метнулся лысый. Володя не стал ни разговаривать, ни ждать продолжения. Он развернулся и помчался вверх по лестнице.

– В лифт! – донесся снизу голос матери.

Топот, звук разъезжающихся дверей лифта и этот вопль смешались в единую какофонию. Володя мчался наверх. Мелькали ступени, колотилось сердце. Сзади продолжали топать с не меньшей, чем у него, скоростью.

Интересно, лысый послушался и поднялся наверх на лифте? Или бежит следом? Если наверх, то до какого этажа? И что будет делать? Ждать? Или спускаться?

Вопросы мелькали в голове, как стеклышки в калейдоскопе. Ответов не было. Да они и не имели смысла. Лестница конечна. Каких-то семнадцать этажей. По два марша на каждый. Тридцать два пролета, а там крыша, запертая на замок. И все. Бежать некуда.

И куда деваться?

Володя обернулся, споткнулся и чуть не упал. Скакать через несколько ступенек, как раньше, теперь не получалось. Подвернутая нога заболела. Он посмотрел в пролет. Двумя этажами ниже по перилам скользила рука. Женская. Значит, лысый все-таки поехал наверх.

Он замер, приводя тело Силы в боевое состояние. Из кулака вынырнул «призрачный клинок». Володя размахнулся и ударил им в пролет по скользящей по перилам уже в двух лестничных маршах от него руке.

Снизу вскрикнули.

– Сучонок, – прошипел злой женский голос.

Больше звуков не было. Мать притаилась. Возможно, была ранена. Володя осторожно посмотрел вниз. Поперек пластикового покрытия перил, там, куда он саданул заклинанием, виднелась глубокая зарубка. Словно кто-то в самом деле попытался перерубить перила саблей или шашкой. Крови и отрубленной кисти видно не было.

А чего он ожидал? Кровавой сцены из фильма Тарантино? Мать ведь тоже не первый день на свете живет, и не первый год имеет дело с боевой магией. Вот только где она затаилась?

Ответ пришел сам собой. Этажом ниже в пролете мелькнуло бледное от злости лицо с кроваво-красными глазами. Володя рефлекторно отпрянул, и вовремя. Вверх вздернулась волна пламени, облизала потолок и тяжело грянула вниз, напомнив о балроге из фильма по Толкиену.

Лицо обдало жаром. Запахло паленым. Судя по ощущениям, огонь прихватил брови, ресницы и чуб. Не сильно, но все-таки. Пластиковое покрытие перил почернело и в некоторых местах отекло неряшливыми соплями.

Володя хотел снова ударить вниз, но Лейлы в пролете видно не было, а подставляться под атаку казалось не самым умным решением. И заклинаний, способных поразить противника, которого не видно, Володя не знал.

Он прислушался. Внизу тихо, вверху тихо. Только кричал кто-то за окном на улице и, тяжело ухая, перегоняло кровь сердце.

Оба лифта, судя по отстутствию звуков, стояли на месте. Интересно, на каком этаже? В любом случае лысый джинна где-то вверху и ждет его там. Значит, и лифт там же. Володя прикинул, что можно подняться на один марш, тихо свернуть на этаж и вызвать лифт. На нем спуститься и бежать. Но если бесшумно пройти два десятка ступеней – можно, то вызвать лифт беззвучно вряд ли получится.

Отправиться вверх? Снизу погонит мать, сверху ждет лысый. Рано или поздно он окажется зажатым между двух магов. А с двумя ему не справиться. Или справиться?

А может, дернуть вниз? Там мать, она ждет, затаилась, но если одолеет ее и проскочит, то можно считать – ушел. А если не одолеет? А если не проскочит? А если проскочит, но подставит спину?

Некуда бежать.

– Сальваторе! – закричала снизу мать. – Где ты там? Спускайся, я держу его.

Володя вздрогнул. Ну, вот и решение. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

– Сальваторе! – снова проорала Лейла снизу.

Где-то далеко наверху забухали по ступеням тяжелые ботинки. Володя посмотрел на ближайшее окно, то, что было маршем выше. В углу стекла красовалась бордовая цифра, намалеванная краской через трафарет. Краска пооблупилась, но цифра читалась. Маршем выше был восьмой этаж. Маршем ниже соответственно седьмой. Топот приближался, нарастал с каждой секундой.

Володя кинулся вниз, вызывая «призрачный клинок».

Мать ждала сына и с хищной ухмылкой бросилась навстречу.

Он ударил первым, но «призрачный клинок» врезался в щит и разлетелся на куски. Володя рванулся дальше, отпихивая джинна плечом уже без всяких заклинаний. Та дернулась от толчка и начала заваливаться на спину. Схватила Володю за куртку, и они закувыркались по ступенькам вместе.

На какое-то мгновение он потерял ориентацию. Все вокруг завертелось. Он бился о ступени, пытался высвободиться из материнской хватки, один раз почувствовал, что сейчас свернет себе шею, но ощущение пропало так же мгновенно, как и возникло. А потом ударился головой о металл батареи, и в глазах потемнело.

Помутнение сознания было кратким. Уже в следующий момент он снова ясно видел и чувствовал окружающий мир. Он оказался сверху, и, хотя разбил себе башку о батарею, матери повезло меньше.