Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- И лучшие воины, - как заверил сэр Шатерхэнд гордо. - Мы это завтра докажем!.. Тюрингцам придется выкупаться в грязи!

- Очень сильные бойцы прибыли из Баварии, - сказал сэр Харальд.

- Из Саксонии тоже есть двое, - добавил сэр Диттер озабоченно. - Не люди, а быки какие-то в железе.

Сэр Шатерхэнд сказал беспечно:

- Если меня саксонец сбросит, это еще ничего. Лишь бы не тюрингец!

- Да, - согласился сэр Диттер. - Если тюрингец... гм... надо выстоять.

Дождь наполовину скрыл все краски, из яркого праздничного зрелища сделал нечто будничное, как повседневная работа, которую не хочешь делать, но надо: рыцари разъезжались на противоположные концы огороженного поля, по сигналу пускали коней в галоп, затем раздавался громовой удар, когда они на мгновение оказывались друг против друг, хоть и разделенные заборчиком, и один обычно плюхался в жидкую грязь, вырывая сиплые вопли восторга и разочарования.

Лоенгрин с Эльзой терпеливо ждали окончания дождя под плотным навесом, вода сбегает с него такими широкими струями, что Лоенгрин почти не видел подробностей схватки, но Эльза визжит в восторге, взмахивает белыми руками и выкрикивает, кто сколько получил очков за удар или поломанное копье, еще до того, как результаты объявлял судья.

Перехватив удивленный взгляд Лоенгрина, она горделиво похвасталась:

- Я дочь герцога, не так ли?

- Отец тебе все объяснил?

Она помотала головой.

- Я сопровождала отца на турниры. И знаю все приемы.

- Все? - не поверил Лоенгрин. - По-моему, их так много...

- Все, - заверила она. - Это же так здорово, когда турнир! И так всегда жаждешь, чтобы победила только наша команда бойцов. Разве не так, милый?

Он снисходительно улыбнулся.

- Да-да, мое солнышко. Это так важно!

Она сердито надула губки.

- Ну вот, хвалишь, а мне чудится, что ты надо мной смеешься.

- Не смеюсь, - заверил он. - Только улыбаюсь.

- А это не одно и то же?

- Солнышко мое, я тебя люблю!

С поля донесся новый удар железа о железо, словно столкнулись два огромных железных рака, Эльза быстро повернулась в ту сторону.

- Посмотри-посмотри!.. - взвизгнула она в восторге. - Его сбросили прямо в середину лужи!.. Как смешно, ха-ха-ха!..

Лоенгрин посмотрел, потом перевел взгляд на нее, на беснующуюся в восторге публику.

- Да-да, милая. Это очень, да.

Ту сторону поля вообще не рассмотреть из-за дождя, но и там народ, которому нечем укрыться, кроме своих шляп, не уходит, оттуда даже доносятся такие же точно вопли восторга, уж в этом-то простые и благородные едины...

На левую сторону поля выехал с поднятым забралом молодой красивый рыцарь, на щите черно-белые полосы, и ничего больше, белозубо улыбнулся зрителям. Ему подали копье, он взял с легкостью, словно соломинку, опустил забрало и сразу же пустил коня в галоп.

Лоенгрин ощутил, что и его начинает захватывать это зрелище, но посмотрел на орущих в исступлении людей, будь это лесорубы или бароны, и помотал головой, сбрасывая это сумасшествие.

А на поле рыцарь с черно-белым щитом сшибся с другим, таким же статным, у которого гербом служит вздыбленный лев.

Гремящий удар, оба пошатнулись, но в седлах удержались, потом еще раз и еще, пока тот, что со львом, не вылетел из седла.

И снова рыцарь с черно-белым щитом победно вскинул руку с копьем. Толпа восторженно ревела, из-за полосы дождя доносился слитный шум, Лоенгрин чувствовал в нем горячее одобрение, так всегда, когда появляется некто новый и побивает уже известных силачей и повергает победителей.

Сэр Шатерхэнд наклонился к Лоенгрину.

- Ваша светлость...

- Сэр Шатерхэнд?

- Не чувствуете ли жажду выйти на поле?

Лоенгрин улыбнулся.

- Под такой дождь? Вы шутите!

Сэр Шатерхэнд сказал с неловкостью:

- Да, конечно, дождь... Но другие сражаются и под дождем!

- Я не другие, - возразил Лоенгрин. - Здесь тепло и сухо, ну зачем мне выходить из-под навеса в такой ливень? И рисковать быть сброшенным в грязь?

- Ваша светлость, - запротестовал сэр Шатерхэнд, - с вашим воинским умением это вы будете сбрасывать других в грязь!

Лоенгрин спросил с недоумением:

- Но ведь это нехорошо?

Сэр Шатерхэнд всплеснул руками.

- Ну почему нехорошо? Если просто так, то нехорошо, но если в поединке... то хорошо, замечательно!

Лоенгрин заметил:

- Они меня ничем не обидели. Зачем я буду их в грязь? Это нехорошо. Просто очень нехорошо. И даже как-то некрасиво.

Сэр Шатерхэнд спросил с надеждой:

- А если вас вызовут?

- На поединок, - переспросил Лоенгрин с недоверием, - под таким ливнем?

- Да!

- Откажусь, - отрезал Лоенгрин. - Это сумасшествие какое-то, как можно в такой дождь?

Сэр Шатерхэнд тяжело вздохнул, а с поля донесся новый грохот, тяжелое падение, плеск и разлетающиеся волны грязи. Вместе со всадником упал и конь, а победитель, проскакав до конца поля, развернулся и вскинул над головой копье в победном жесте.

В той части крытой галереи, где отдельной группой держатся женщины, послышался восторженный визг на разные голоса, замелькали цветные ленты в тонких девичьих пальчиках.

Сэр Шатерхэнд прерывисто вздохнул.

- Разве этого не достаточно, - спросил он упавшим голосом, - чтобы стремиться выйти на поле?

Лоенгрин довольно улыбнулся.

- Я женат, сэр Шатерхэнд.

- Гм, ну, а дама сердца?.. Это не помеха супруге, красивая возвышенная любовь, лямур, духовная страсть, подвиги во славу...

Лицо Лоенгрина посерьезнело.

- Это все шалости, как бы сказать помягче. У паладинов, уж извините, не в обиду будь сказано, цели поблагороднее.

Сэр Шатерхэнд сказал азартно:

- Ну тогда просто подраться! Чтобы все кричали, что молодой герцог всех сильнее.

Глава 16

На другом конце крытой галереи собрались тесной группой вассалы Тельрамунда и горько сетовали, что граф на турнир не явился, то и дело рассерженно поглядывая на ту часть трибуны, где расположено кресло герцога.

Барон Артурас Неантарис процедил сквозь зубы:

- Сэр Шатерхэнд от него не отходит.

Виконт Матиас Тобиассон сказал с ненавистью:

- И можно догадываться, что он ему нашептывает так упорно.

Третий, Микаил Ларсен, что больше смотрел на сражающихся, проронил ленивым голосом:

- Можно только удивляться, почему этот чужак все еще не вышел на поле. Может быть, в самом деле он не настолько силен?

Барон Артурас сказал с неохотой:

- А Тельрамунд?

- Ну, - протянул Микаил, - можно предположить, что Тельрамунд был слаб или болен в тот день. Он же такой, не признается! Не захочет выглядеть слабым. Но мы понимаем, что любой человек может заболеть, руки любого могут ослабеть в какие-то дни...