Елена Лирмант - В поисках Белого города

— Так это ты выл вместе с ним, — вдруг спросил Средний, — я слышал накануне вой, один голос был гырха, а вот второй… твой?

Я кивнул.

— Зачем? — Средний широко раскрыл глаза, и его красивое бледное лицо странно передернулось.

— Мне было плохо! К своим вернуться не хотел, идти к вам — глупо, я для вас — враг. Просто хотел умереть свободным. А мне не дали. И когда он завыл. Вдруг что-то во мне зашевелилось, и я сам не знаю почему — присоединился к нему. Самое странное — мне стало легче. А вспоминая сейчас все, что произошло, мне стыдно!

— В чем тебе стыдиться! — закричал Старший, да так громко, что перепугал уснувших над нами зверей, и они с шумом бросились наутек.

— Своего минутного порыва слабости, — признался я.

— Коста, я не понимаю тебя! Ты какой-то ненормальный! Тебе нечего стыдиться! — прошептал Средний.

— Есть чего, — холодно ответил я, — гырхи оказались умнее меня, добрее, порядочнее, сильнее, чище в своем восприятии мира, если хотите. А я — человек, считающий себя венцом творения, показал себя каким-то испуганным щенком! Хватит об этом! Я не хочу больше говорить.

И отвернувшись, замолчал. Больше никто в эту ночь не произнес ни одного слова. Но я чувствовал, меня не поняли. А я не понимал их! Я не смог, а может быть, не захотел сказать истинную правду, о том, что мне стыдно за то, что я мидгардец! И не важно, что не я убил Дона, убили мои соплеменники. Они одной со мной крови! И я чувствовал жуткую, раздирающую душу боль обиды, за все, что натворили мидгардцы на Раттее.

На этот раз горная гряда была небольшой, и к концу дня мы спустились на землю. Идя между высоченных деревьев, я любопытством осматривался кругом.

— Мы идем по бывшему руслу реки, — неожиданно сказал Младший.

Я с сомнением посмотрел на него: — Ты уверен?

Он кивнул: — Я из клана озарян, — сказал он, я всегда чувствую воду.

И тут впереди среди деревьев показался просвет. И мы очутились на берегу широченной реки, на берегу которой виднелись развалины города. Мои спутники нахмурились, настроение у них упало. Я понимал их. Может быть, впервые они лично увидели то, что еще каких-то полтысячи лет назад было процветающим городом. Развалины впечатляли своим великолепием. Представьте себе обтесанную глыбу с метр шириной, в которой были вырезаны стебли и листья. На одном таком листочке вполне мог расположиться дог. Хотя первое впечатление от этого камня была хрупкость. К такому несоответствию формы и первичного восприятия я уже стал привыкать. Раттерианцы были мастера своего дела.

Мы дошли до берега. Меня оставили под крышей развалин разжигать костер, а мои спутники ушли осматриваться. Вернулись они нескоро, на их лицах было уныние. Мы разделили плод гырхов. И нам пятерым вполне хватило одной ягодки. Его мякоть была удивительной! Достаточно несколько кусочков, и чувство насыщения моментально охватывало всего тебя. Легли спать в полном молчании. А наутро они снова засобирались в город.

— Младший, — окликнул я мальчика, — в этой реке нет ни каких чудовищ? Могу я поплавать?

Он отрицательно замотал головой: — Нет, спокойно купайся, — ответил он и вдруг тихо добавил: — только… будь осторожен!

Я вздрогнул. Эти простые слова, из уст человека, который считает тебя врагом, были дороги. Нежность и благодарность наполнили душу, но я наступил на нее своим цинизмом: — Послышалось, — решил я, глядя вслед удаляющимся раттерианцам.

День был жаркий. Солнце парило, нагревая камни. И здесь на голом берегу без сени лесных исполинов это ощущалось довольно сильно. И я с радостью кинулся в зеленые воды, нырнул поглубже, доплыл до самого дна, пугая разноцветных существ, отдаленно напоминающих рыб, которые с испугом кидались под спасительные камни. Дно реки, когда-то было городской улицей. Сквозь небольшой слой нанесенного песка проступала брусчатка. На дне развалины выглядели еще внушительнее. Я зачарованно осматривался по сторонам. Проплыл вдоль улицы, несколько раз, правда, поднимаясь на поверхность, чтобы набрать воздуха, и вскоре очутился на площади, к которой шли четыре дороги. Нужно сказать, что одна вещь поразила меня. Первая мысль была: — Этого не может быть.

Дело в том, что подводный город был на глубине метров десять. Было ощущение, что кто-то гигантским ножом разрезал город надвое и одну часть просто затолкал под воду. Стена, разделяющая надводную и подводную части, была гладкой. Я несколько раз притрагивался к ней. Получалась странная картина, дорога, шедшая на суше, резко обрывалась около берега и проваливалась в бездну. Даже, если изменить русло реки, все равно такого быть не могло. Но это было. Любопытство охватывало меня все больше. И я, спустившись под воду, стал осматриваться. С одной стороны площади были видны большие ступени, ведущие вглубь удивительного по красоте строения. Я поплыл туда. Двери были широко распахнуты, пред моими глазами предстала анфилада комнат, уходящая вдаль, и где-то там, в конце, просачивался зеленый свет. Прикинув, хватит ли мне воздуха, я все же рискнул, доплыть до конца. Огромные помещения, полы которого затянуло песком, и в которых обитали живые твари, недовольно встречающие меня, и спешившие спрятаться, ступенями поднимались вверх. Доплыв до последней комнаты, я вынырнул, здесь вода доходила только до пояса. Впереди шли ступени, ведущие вверх. И я поднялся по ним.

Я очутился в огромном храме. Его размеры поражали — стены терялись вдали. И везде, куда падал взгляд, можно было видеть огромные каменные статуи, которые застыли в разнообразных позах. Одни стояли, другие сидели, третьи бежали. По сравнению с ними я был сусликом перед человеком. Свет просачивался откуда-то сверху. И все было покрыто цветущей сине-красной растительностью, которая как драпировка скрывала стены. В вышине носились необыкновенные яркие птицы, гортанно перекликаясь между собой. Я прошёлся немного вперед, а когда оглянулся, чуть не вскрикнул от изумления. Сзади возвышалась огромная фигура женщины, чтобы увидеть ее лицо, пришлось довольно долго идти вперед. Она возвышалась над остальными статуями как мать над малышней, взгляд был устремлен вперед, одна рука покоилась вдоль тела, вторую она подняла ладонью вниз, а пальцы немного подняты вверх, будто указывала путь. Я замер в восхищении. Очнулся от того, что стало холодно.

— Наверное, много времени прошло, — подумал я, надо возвращаться. И направился к выходу.

На суше вылез на дорогу, которая как стрела уходила к краю города и терялась между деревьев. И по берегу отправился к месту стоянки. Мне навстречу выбежал Младший: — Коста, ты, где был? Мы уже не знали, что думать!