Татьяна Устименко - Звезда моей любви

– Игрушки! Это детская! Но сколько же детей жило в таком количестве комнат? Уму непостижимо!

Да, в самом деле, на столь обширной площади свободно могло бы разместиться немалое количество ребятишек.

– Как странно… – вслух размышляла я, переходя из одной комнаты в другую. – Здесь нет ни одной кровати для взрослых – только эти маленькие диванчики и люльки. Но зачем понадобилось отделять детей от родителей? Это выглядит жутким и жестоким наказанием, если начать представлять…

Апофеозом нашего изумления стала небольшая кладовая, в которой мы обнаружили не менее двадцати фигурок детей возрастом от нескольких месяцев до примерно пяти лет. Это были настоящие произведения искусства, выполненные из розового мрамора с таким поразительным мастерством, что поначалу они показались нам живыми малышами, погруженными в беспробудный сон. На личиках мраморных малюток запечатлелись гримаски глубочайшего ужаса. Разглядывая изваяния, заботливо обернутые мягкой тканью и разложенные по полкам специального стеллажа, я никак не могла отделаться от крайне неприятной догадки, что прекрасные скульптуры хранят в себе какую-то чудовищную тайну или даже являются свидетельством чьего-то жуткого злодеяния. Ведь для простых статуй они выглядели слишком… Слишком натуральными! Я испугалась вопиющей бредовости идеи, настойчиво вращающейся в моем мозгу, и, словно сбегая от собственных домыслов, торопливо захлопнула дверь кладовой, оставляя детские фигурки во власти темноты и одиночества. Ребекка сердито засопела носом, сильно озадаченная моей необъяснимой порывистостью.

– Ничего не понимаю! – обессиленно призналась я, совершенно запутавшись в собственных мыслях.

– А меня все еще интересует тот замок, – в тон мне добавил Беонир. – Только ли этот корпус запирается так надежно? Или, наоборот, свободен только первый, с зеркалами и прочей мишурой?

– И наконец, кто все-таки жил в этом здании? Или продолжает жить по сей день? – вставила Ребекка.

– И где мне искать мое третье испытание? – грустно закончила я.

Нет, определенно, ничто в этих комнатах, которые еще помнили веселый детский смех и возню, не могло являться моим испытанием. Дойдя до выхода, мы обнаружили, что дверь заперта снаружи.

– Вот вам и ответ! – многозначительно хмыкнул Беонир. – Заперта именно эта часть комплекса. Детство всегда богато самыми дорогими для людей воспоминаниями, а все наиболее ценное и охраняется надежнее всего. Кстати, если мы не собираемся бить стекла и вылезать наружу через окно, то придется вернуться назад.

Конечно, никто из нас не собирался хоть как-то нарушать покой мертвого «ромба». Я подумала, что уже во второй раз попадаю в некое подобие склепа, и все никак не могла решить, в каком из них чувствовала себя более неуютно.

Вынужденные вернуться, мы снова прошли через детские комнаты, потом миновали зеркальные и оказались в третьем корпусе, который поразил нас ничуть не меньше предыдущих. Это было единственное здание, где нам удалось обнаружить книги, точнее, то немногое, что от них осталось. Кое-что, конечно, сохранилось, но первые две мгновенно рассыпались у Беонира в руках, превратившись в кучку трухи. Поэтому все последующие манускрипты он брал настолько осторожно, насколько это оказалось возможным, потихоньку сдувал пыль с корешков и пытался прочесть названия.

– Там нет намека на мое третье испытание? – с волнением поинтересовалась я.

– Я не нашел ничего, что хотя бы отчасти было бы связано с магией, – разочарованно признался юноша. – Вообще это сугубо развлекательная литература: немного сентиментальных любовных сказок, немного истории и поэзии… Вряд ли это твое, Йона. Прости.

– Обратите внимание, здесь нет зеркал. Ни одного! – Воительница увлеченно осматривала комнаты. – И окошки такие маленькие, словно в тюремной камере…

– Кровати узкие, – констатировала я, терзаемая смутной догадкой. – Нет и в помине тех пуховых перин, которые мы видели в зеркальном чертоге.

– Говорите что хотите, но все это слабо напоминает обычный жилой дом, – скептично покачал головой ниуэ. – Слишком много странностей…

Мы готовы были согласиться с выводами Беонира, но уже на пороге я сделала еще одно ошеломляющее открытие:

– А где же посуда? Ведра, лохани? Обитатели этой комнаты наверняка испытывали потребность в пище, в умывании… Пусть одежда истлела, но горшки, миски – где это все? Исчезло, испарилось?

– Спросить – оно всегда легче, – растерянно буркнула Ребекка. – Давай-ка глянем, что хранится в последнем чулане.

То, что мы увидели в четвертом здании, можно было бы описать как аскетичную скудность убранства, и это еще мягко сказано. Узкие и низкие столы, несколько стульев, неудобные кровати с приподнятым изголовьем. В первом же сундуке Ребекка обнаружила пару колчанов со стрелами и не могла не восхититься мастерством изготовившего их оружейника, качеством закалки стали и красотой оперения. Пользуясь нашим молчаливым согласием, Беонир немедленно вооружился одним из найденных колчанов. Я же задумчиво подняла глаза вверх и ахнула: никаких картин на потолке. Штор на окнах тоже нет, а зеркала тут маленькие, не больше ладони…

– Кто же здесь жил? – Я уселась на пол в последней комнате и обвела сосредоточенным взглядом своих друзей. – И почему теперь эти комнаты пустуют?

– В данном корпусе точно проживали воины! – без малейшего сомнения в голосе произнесла Ребекка. – Непритязательные мужчины, скупые на нежности и нетребовательные к комфорту.

– Во втором – дети! – внес свою лепту ниуэ.

Я согласно кивнула и уточнила:

– А в первом и третьем?

Мои спутники переглянулись и развели руками, давая понять, что их фантазия полностью исчерпана.

– Не расстраивайся, Йона. Здесь нет ничего важного, одни только загадки. – Беонир галантно помог мне встать. – Конечно, можно изучить книги более подробно и поразмыслить еще…

– Давайте лучше выйдем наружу. – Ребекка нервно поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке. – Там и пораскинем мозгами.

Мы вышли во двор, в котором ничего не изменилось за ту пару часов, что мы потратили на исследование «ромба». Судя по заунывным воющим звукам, ветер снаружи усилился, но во двор, хорошо защищенный с четырех сторон стенами каменных зданий, он почти не проникал. Мы остановились у заброшенного фонтана и растерянно смотрели друг на друга, не находя нужных слов, способных точно описать наше подавленное состояние. Лично мне было очень сложно смириться с мыслью о бесполезно потраченном времени и осознать, что весь этот долгий путь мы проделали зря, ибо здесь нет ничего такого, что могло бы иметь отношение к моему третьему испытанию.