Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу

— разумеется, по личному. — Яна усмехалась не хуже Диолата. — Вериоле не удалось добиться своего. Муж не стал выгонять Аэлену на улицу, не отрекся от их детей, не сделал Вериолу даже постоянной любовницей, о чем она очень мечтала, не взял на содержание… одним словом — сплошные 'не'. Подобраться к двоюродной сестре Вериоле пока тоже не удавалось — опасно. Аэлена, хоть и видела ее лет десять назад, а то и больше…

— Почти пятнадцать.

— но узнать‑то могла?

Аэлена смерила двоюродную сестру насмешливым взглядом.

— вряд ли. Разве что вспомнила бы Льяну… нет, не думаю. Таких слишком много на улицах.

— Вериола об этом не знала… она‑то полагала, что если она тебя ненавидит, то и ты должна…

— Пффф… Никому и ничего я не должна. Мне и так живется неплохо, — Аэлена смотрела насмешливо. — Я что — должна потратить свою жизнь на месть? Я не убогая, мне есть чем заняться.

— Сука! — выплюнула Вериола.

— Зато счастливая.

— Поэтому Вериола ходила в галерею, подпитывать свое чувство мести. Надо полагать, стояла перед картинами и мечтала их уничтожить. Или саму Аэлену. Или…. да неважно. Важно другое — там она познакомилась с Кадусом Альтом, а через него — с трайши Диолатом.

— Ерунда. — Диолат даже не встревожился.

— Кадус Альт арестован и дал показания, — Тайяна смотрела спокойно.

— Он врет.

— а Ааша считает, что сейчас врете вы.

— А шавку в суд вообще приводить запрещено.

Яна едва успела остановить волчицу, а то был бы у них слегка пожеванный трайши.

— Ааша! Лежать! Не тронь! Отравишься!

— При всем уважении, дитя Четырехликого, — заметил хоши, наслаждающийся этим представлением, — я не помню, чтобы трайши были ядовиты?

— Все — не скажу, а этот так пропитан приворотными зельями и зельями для повышения привлекательности, что у Ааши мог бы понос начаться, — Яна даже и не задумалась. Ааша все еще рычала и успокоить волчицу стоило немалых усилий. Так что ответ сорвался сам собой.

Тархоши пристально посмотрел на Диолата.

— Мы еще поговорим об этом, сын Четырехликого.

Трайши пожал плечами, но вот сейчас в его презрение не поверил уже никто. Храм был не той силой, которой можно пренебрегать. А приворотные зелья ни один хоши одобрять не собирался. Пусть не черная магия, но и не добро, ой, не добро…

— по мелочи, Вериола, конечно, пакостила сестре, как могла. Брала ее платья и зашивала в них всякую гадость…

— какую именно? — уточнил хоши.

— Веревку повешенного, пропитанную кровью Аэлены.

Вот теперь у всех мужчин в комнате на лицах отобразилось одно и то же. Брезгливость.

А у хоши — еще и гнев.

— Порчу наводить!? Черное колдовство творить?

Алинар промолчал. Но судя по желвакам на его скулах, Вериолу надо было держать подальше от мужчины. Лучше — в Разломе. Даже Диолат выразительно поморщился. Проняло, видимо.

— Хоши, вынужден напомнить…

— Лойрио, это — дело Храма. И мы об этом еще поговорим — когда все закончится.

Вериола явственно побледнела. Хоши не шутил, совершенно не шутил, и после разговора ей грозили храмовые подвалы и дознание.

Нархи — ро скривила губы. Нет, люди бывают все‑таки непроходимо глупы.

— Должна сказать, что это была на редкость тупая попытка, — Яна пожала плечами. — Наводить колдовство такого рода могут либо Темные, либо стихийные некроманты. Но Вериоле требовалось сделать хоть что‑то. Она сделала — и безуспешно. Сама по себе она не была опасна Аэлене — не те возможности. Проблемы лары начались после того, как Вериола познакомилась с трайши Диолатом.

— Он обещал, что поможет убить ее., — Вериола хрипло рассмеялась. — Клялся, что она не выживет!

— и тут мы переходим к другой стороне нашей монеты, то есть — истории, — усмехнулась Яна. — Казалось бы, зачем благородному трайши какая‑то лара? Не первой молодости, не выдающейся красоты, да и с тремя детьми? Уж извини, Аэлена…

— Ничего страшного. Ты ведь правду говоришь. Когда‑то я была недостойна даже стать любовницей. Сейчас же….

— А сейчас трайши активно поливался приворотными зельями, обхаживал лару, как только мог и демонстрировал свою любовь. Дошло до того, что лара Аэлена стала просто бояться — и мне пришлось все время быть рядом с ней.

— Ну, не все время, — сально усмехнулся Диолат.

— Либо Яна — либо я, — четко произнес Рошер. — и я в Храме присягну, что Аэлена не изменяла мужу.

Диолат фыркнул.

— да неужели? А если подумать?

— Даже если очень подумать, — Яна пожала плечами. — примерно в то же время, когда Аэлена ухаживала за бабушкой, она знакомится с трайши Вильтеном. У молодых людей за плечами трагедии, у него подорвано здоровье, у нее больная бабушка и совершенно нет денег, к тому же и ее здоровье оставляет желать лучшего. Но главное — у обоих есть талант. Вильтен ярче, сильнее, взрослее, но в Аэлене он видит зародыш того же огня, который сжигает и его. Может, окажись он подлее или мельче, все сложилось бы иначе. Но Вильтен всегда был благороден. Он просто помог девушке, ничего не требуя взамен — и обрел верную подругу.

— Ему ничего от меня не было нужно, — вздохнула Аэлена. — Вообще ничего. Он просто был одинок — и разрешал мне быть рядом, потому что я его не жалела. И я была — до того страшного года…

— В тот год трайши Вильтен потерял любимую женщину, а вместе с ней и желание жить.

— любимую, — фыркнул Диолат.

Аэлена посмотрела на него с брезгливостью.

— любовь не выбирает. Иногда получается такая… гадость! Я терпеть не могла эту крыску с вечно опущенными глазками, но ради Релиша полюбила бы и гадюку! Паука бы съела, лишь бы он тоже был счастлив.

Алинар молча привлек жену поближе к себе, по достоинству оценив это коротенькое 'тоже'. Диолат запрокинул голову и расхохотался.

— Ну что ж, откровенность — так до конца! Знавал я его невесту. Да — да, именно в том смысле и знавал! Мы как раз… развлекались при дворе. И когда наш творец прекрасного представил ко двору эту Лорию… редкостно гнусное зрелище! Что верно, то верно — крыска. Тощая, бледная, словно водой нарисована, с постным видом… и нам стало интересно. Поверьте, в постели она постной не была.

— Это — ты?!

Аэлена медленно поднялась с дивана, Алинар вцепился в нее так, что побелели костяшки пальцев.

— Мразь! Неужели нельзя было ее не трогать!? Или вам так хотелось причинить боль Вильтену!? Потому что он был выше вас!? Лучше, чище, добрее!?

— Да нет, — Диолат передернул плечами. — Нам стало просто любопытно, что он такого в ней нашел. Мы развлекались.

— Ничтожества.