Настенька (СИ) - Элина Лунева
Чужие руки уже бессовестно шарили по телу, когда мы ввалились в избу, и блондин прижал меня к шершавой стене.
— Успокоилась? — поинтересовался он мне прямо в губы, усаживая меня на край небольшого пыльного стола.
— Не уверена, — честно ответила я, позволяя мужчине втиснуться между коленей.
Ветер замер, а потом немного отстранился, внимательно вглядываясь своими неестественно яркими голубыми глазами в мои. Его руки скользнули вверх от ступней к коленям, медленно приподнимая край моего сарафана.
— А теперь? — тихо проговорил он, оглаживая своими ладонями внутреннюю сторону моих бедер, а затем и ягодиц.
Вместо ответа с моих губ сорвался лишь стон. Руки сами обхватили парня за шею, прижимая того ближе. Пальцы зарылись в светлых шелковистых прядях, приятно оттягивая их в области затылка.
Мои действия видимо не остались без внимания, блондин гортанно зарычал, впиваясь губами мне в шею, затем в плечо. Одна его рука накрыла мою грудь, а вторая притянула меня ближе к себе, практически впечатывая меня в своё напряженное тело.
И тут я внезапно осознала, насколько сильно он был возбуждён. Его каменная плоть вжималась в моё бедро, и я могла даже через ткань его брюк и моей сорочки почувствовать жар его желания.
Его губы вновь нашли мои, и он снова увлек меня поцелуем, вжимая меня все сильнее в себя, пока я не почувствовала его широкую ладонь у себя между ног. Пальцы скользнули ниже и глубже, а затем чуть потерли чувствительный бугорок. И тут меня внезапно накрыло.
От избытка эмоций и ощущений меня с десяток долгих секунд прошивало судорогами. Рот открылся в беззвучном крике, а глаза удивлённо распахнулись, уставившись в такие же напротив, только ярко-голубые.
Блондин вновь наклонился и собрал своими губами мой последний тихий стон прежде, чем моё тело обмякло, а затем и сползло на пол вымотанное окончательно, но такое удовлетворённое.
Подхватив меня на руки, он аккуратно усадил меня на свои колени и прижал мою голову к своему плечу.
Отголоски оргазма ещё отдавались в моём теле слабыми импульсами. И чувствуя это, блондин аккуратно поглаживал меня по голове, тихо покачивая в своих объятиях и успокаивая.
— Скажи, Ветер, — тихо проговорила я, утыкаясь ему в плечо, — Ты мог бы меня полюбить?
Он на мгновение замер, и я почувствовала, как мышцы его рук и груди окаменели.
— Мы не сможем быть вместе. Во всяком случае, ни как люди, — нехотя ответил он.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.
— Я — сын стихии, бессмертный. А ты — человек, хоть и ведьма, пришедшая с того берега Смородины.
— И что? — непонимающе подняла я на него свои глаза.
Хоть и была ночь, и в избушке была кромешная темень, но моё ведьминское зрение позволяло мне увидеть очертание его лица и задумчивые голубые глаза.
— Любовь — это эмоция смертных. Мы же, духи стихии, не испытываем подобных чувств.
От услышанных слов мне почему-то стало неприятно.
— Какие же чувства вы испытываете? — сдерживая холодные нотки в голосе, поинтересовалась я.
Парень хмыкнул и, зарываясь носом в мои волосы, произнёс:
— Влечение, желание, страсть…
— И тебе никогда не хотелось любви? — удивлённо посмотрела я на него.
На что парень наклонился и всмотрелся в моё лицо:
— А что в твоём понимании любовь? Что это такое?
И тут я вдруг поняла, что он и правда не знает, что такое любовь. Но могла ли я сама объяснить, что это за чувство?
— Любовь — это когда ты ради любимого готов пожертвовать всем, что у тебя есть. Всем самым дорогим. И даже жизнью.
Повисла пауза. Я почувствовала, как тело блондина напряглось ещё сильнее.
— А ты…, - медленно произнёс он, а затем остановился, не решаясь, но всё же закончил свой вопрос, — Ты бы смогла пожертвовать всем ради любви? Ради этого своего верзилы, кузнеца?
Я снова нахмурилась и долго не могла сказать хоть что-то. Стало как-то не по себе. Особенно неприятно было говорить о мужчине, которого ещё совсем недавно я считала своим возлюбленным и женихом, в присутствии другого мужчины, к которому я испытывала влечение. Что уж теперь лукавить, на уровне физиологии блондин привлекал меня так, как ни один другой мужчина. А вот к Даниле… К Даниле я тянулась душой.
Сейчас же, сидя на коленях другого, я поняла, что мне уже не так больно. Всё выгорело, выболело и остыло, а пепел развеял ветер. Хм, забавный вышел каламбур. И было бы смешно, если бы не было так грустно.
— Теперь, уже не знаю, — честно ответила я.
— Значит, это была не любовь, — спокойно, и даже с каким-то небольшим облегчением, подытожил он.
Повисла тишина, нарушаемая лишь гулким биением сердца в моей груди. Его же сердца я не слышала вовсе.
Положив руку на его широкую грудь, я с удивлением не почувствовала ничего, кроме жара тела и силы налитых мышц.
— Я — не человек, — напомнил он мне, угадывая ход моих мыслей, — И поэтому не проси меня о чувствах, чуждых мне.
Я закусила губу, так как его слова почему-то больно укололи. Разве я просила? Я просто спрашивала. Разница была ощутимой.
Таким образом получалось, будто я выпрашивала чувства? Просила о любви?
Боже, как должно быть жалко я выглядела со стороны, раз он воспринял мои слова именно так. Жалко, глупо, ничтожно и очень-очень обидно.
Но ещё более обидно было осознавать, что в очередной раз меня никто не рассматривал для серьёзных отношений. Только теперь эта невероятная мысль пришла мне в голову. Удивительно, но это было правдой. Даже Данила, сделав мне предложение, в последствии, словно жалел о своём поспешном решении. Семья его поступка не одобрила и скорее всего всячески препятствовала нашему союзу и активно отговаривала.
Никто из деревенских ко мне посвататься в очередь не вставал. Правда братья Колобовы довольно явно выказывали свою заинтересованность, но их отец ещё несколько месяцев назад мне прямо сказал, что он будет не рад такой невестке, как я.
Ах да, ещё же был этот высокомерный князёк, который швырялся дорогими подарками с таким пренебрежением и превосходством во взгляде, словно великое одолжение мне делал своим вниманием. Видимо, по его мнению, я должна была тут же лечь и раздвинуть перед ним ноги. Конечно, тут и речи не шло о сколь-нибудь серьёзных намерениях с его стороны. Каждый раз он, будто шлюху, пытался меня купить.
Ну а Ветер… Ветер он и есть
