Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- Время пришло! Убейте их всех!

Выхватив шпагу, он спрыгнул в желоб и кинулся на писаря.

- Вот и все, - произнес Виллем одними губами, с ужасом наблюдая за вооруженными колдунами, приближавшимися к нему с двух сторон.

Внутри у него что-то оборвалось, горячая волна прокатилась в животе, рванула через грудную клетку к горлу. Его друзья все еще лежали, не в силах подняться. Глаза писаря были прикованы к шпаге седовласого колдуна, удивительно красивой и, как ему показалось, очень острой.

Перешагивая через покорно лежавшие тела, князь надвигался на жертву и уже приготовился выпотрошить ее одним резким взмахом шпаги, как вдруг всплеснул руками и повалился. В падении он развернулся, чтобы быть готовым поскорее и удобнее вскочить, и крайне удивился. Оказалось, что упал он от крепкого хвата за лодыжку. Это пришедший в чувства Хорст Келлер, через которого князь безразлично переступил, ухватил его за ногу и дернул на себя.

Виллем взглядом и короткой улыбкой поприветствовал поднимавшегося мельника и тут же отпрыгнул в сторону, уступая дорогу разящему клинку Николауса-воина.

Хорст не позволил седовласому подняться, навалился на него, фиксируя руку с оружием и протягивая свои толстые крепкие пальцы к горлу колдуна. В этот миг его расширенные от напряжения глаза встретились с темными и полными ненависти глазами князя. Все поле зрения мельника заняли прыгающие вспышки света, а когда они прошли, Хорст непроизвольно отпрянул от противника, потому что и не человек это был вовсе, а клубок копошившихся змей. Впрочем, одна из холодных скользких тварей, которую мельник сжимал у самой головы, крепко держала в пасти шпагу.

С каждым кругом нергалы спускались чуточку ниже, и вот уже колдун Пауль, стоял, вжав голову в худые плечи, трясясь от страха. Он прекрасно понимал, что должен как можно скорее отправиться вниз и убить тех, кто еще не пришел в себя, но не мог пересилить свой страх.

- Что-то не так, мой дорогой князь? - спокойно, без намека на издевательство поинтересовался Виллем-колдун у седовласого, которого мельник и не думал отпускать.

- Какого черта вы там стоите? - сопел князь. - Быстро помогите мне. Живо!

Перетрусившему колдуну Паулю показалось, что в спину ему несется стая нергалов с громким шелестом крыльев. Согнувшись и сжавшись в комок, он прыгнул вниз, боясь оказаться в желобе между тел путников, которые могли подняться в любой момент. Он не рассчитал высоты и больно ударился о каменные плиты. Ноги подкосились. Он устоял, хотя и повалил жаровню, которая скатилась в желоб. Ее подставка упала точно между юным фон Граусбургом и Михаэлем Бреверном. Они только-только обрели возможность двигаться, и оба, как по команде, посмотрели на подставку жаровни, рассыпавшуюся на прутья.

Размахивая длинной шпагой, Николаус-воин играл с писарем, то ускоряя шаг, то замедляясь, то делая вид, что вот сейчас загонит его в угол. Он наслаждался своей властью и ужасом Виллема, пока сзади до него не донеслись голоса юноши и купца, спешно вооружавшихся импровизированными шпагами.

- Я смотрю, господа не прочь порезвиться перед смертью, - загоготал колдун, жестом приглашая их к бою. - Ну что ж, это ваш выбор.

Хорст выкручивал голову змее, стараясь завладеть клинком, и поздновато заметил, как другая тварь поднырнула под руку и уколола кинжалом в правый бок. Если бы не толстый стеганный жилет мельника, рана была бы куда серьезней. Горбун на возвышении обессиленно опустился к ногам колдуньи и крикнул, обращаясь к князю:

- Больше не могу, мой господин.

Иллюзия развеялась - князь собрался из сотен склизких змей и вновь попытался нанести Хорсту удар кинжалом. Тот отскочил, но прежде с такой силой приложил кисть, сжимавшую шпагу, о пол, что оружие выскочило из руки и со звоном покатилось к нотариусу, все еще пытавшемуся взять контроль над собственным телом.

Вскочившая на ноги Эльза Келлер поспешила на помощь мужу, но путь ей преградила колдунья. Та просто с неимоверной скоростью перенеслась вниз. Вот она стояла наверху, а теперь уже с перекошенным от ярости, поистине безобразным лицом дряхлой ведьмы, схватила свою копию за шею. Все тело Эльзы тут же пронзила нестерпимая боль, распиравшая изнутри и, кажется, сжигавшая внутренние органы. Она едва не потеряла сознание, однако нашла возможность сопротивляться.

Воин не фехтовал. Он танцевал, изящно, филигранно и красиво. В его движениях отсутствовал любой намек на грубую силу, несмотря на фигуру, комплекцию. Действовал колдун Николаус тонко, со знанием дела, прямо-таки ювелирно, ни на секунду не полагаясь на удачу. Ни юноша, ни купец такого мастерства никогда прежде не встречали. Да им и слышать-то не приходилось о существовании подобного мастера в обращении с холодным оружием.

Впрочем, одному лишь клинку колдун не доверял. Уходя от ударов, проводя контрудары, он особым образом действовал левой рукой так, что на короткие отрезки времени превращал ее в довольно длинный огненный хлыст. Тот с шипением рассекал воздух, выжигал ровные линии на камнях пола и пару раз самым концом задевал одежду юного фон Граусбурга. Одного прикосновения такого хлыста было бы, пожалуй, достаточно для того, чтобы запросто разрубить человека и одновременно с этим обуглить раны.

Эльза не могла справиться с колдуньей. Лицо побагровело, нестерпимая боль заполнила ее до краев, не позволяя помыслить ни о чем другом - только об острой, разрывающей ее на куски боли. Эльза где-то глубоко в подсознании понимала, что ее жуткие страдания есть результат внушения, что боли как таковой нет, и она окончательно уйдет, стоит от нее абстрагироваться. Но каждый новый импульс боли заставлял ее отбрасывать спасительную мысль.

Увидев это, Виллем поднял шпагу седовласого колдуна и уже готов был нанести удар, прикончить проклятую ведьму, как та стремительно переместилась, очутившись слева от него, и всего-навсего коснулась его плеча. Сокрушительная боль взорвалась, словно пороховая бочка или целый пороховой склад, распространившись от плеча по всему телу. В ушах загудело, перед глазами запрыгали искры, и писарь перестал отдавать себе отчет в том, стоит ли он на ногах или лежит на полу. Несмолкаемая боль даже вынудила его задуматься, а не умер ли он вдруг. Но когда зрение восстановилось, он понял, что по-прежнему жив и превратился в слабого, беспомощного очевидца безумной схватки. К нему медленно спускался колдун с жестоко изуродованным лицом.

В какой-то момент Эльза Келлер решила, что сейчас распрощается с жизнью. Боль вновь захватила ее, но тут же затушевалась воспоминаниями о сыне и распалившимся желанием во что бы то ни стало выжить. Она подумала, что стоит ей сдаться, как гибель будет вопросом времени, а за этим не останется ничего, кроме вечного ада. Никакого Высшего суда. Прямиком в преисподнюю за чужие грехи. Ей уже не представиться возможность встретить своего маленького мальчика на небесах, где он терпеливо дожидается родителей в окружении добрых ангелов, но без любимой мамы. Эльза испугалась, что никогда уже не взглянет на сыночка, испугалась сильнее, чем новой атаки ведьмы, сильнее, чем гибели всех путников. И боль отступила.