Mercedes Lackey - Полет стрелы

— Сестра Карли — где она? — спросила Тэлия, и множество рук вытолкнуло вперед бледную, съежившуюся девочку лет четырнадцати с миловидным робким личиком, темноволосую и темноглазую.

— Я не хочу принуждать тебя говорить, — сказала ей Тэлия тихо, так что никто другой не расслышал, — но если придется, заставлю. Хочешь ли ты рассказать нам правду о человеке, называющем себя вашим отцом, и освободиться?

Когда девочку пихнули к Тэлии, она сжалась от страха, но ласковый голос Герольда и участие, которое Тэлия старалась ей выказать, оживили ее, а последнее слово, «освободиться», казалось, вдохнуло в нее новое мужество. Она выпрямилась и с ненавистью посмотрела на отчима.

— Да. Да! — пронзительно, с вызовом сказала она — Я скажу правду. Это от него, от нашего добренького папочки, хотела убежать Карли! А почему? Да потому что каждую ночь с тех пор, как умерла мама, он заставлял нас ложиться с ним!

Обличающие слова прозвенели во внезапно повисшем молчании. Жители селения, оцепенев, ошеломленно смотрели на девочку и ее отчима.

— Лживая сучка! — заорал он в потрясенной тишине, пытаясь вырваться из держащих его рук.

— Я говорю чистую правду! — прокричала она в ответ, с глазами, расширенными от страха… и чего-то еще, чего-то, похожего на злость, ярость и стыд. — Когда мы плакали, когда сопротивлялись, он бил нас, а потом насиловал. Карли поклялась, что как-нибудь да убежит, но он прознал и сказал, что покажет ей, где раки зимуют.

— Она врет!

— Да ну? Тогда подержите его шесть месяцев и увидите. — Девочка дико расхохоталась. — Вы все знаете, что он с прошлой зимы не подпускал ко мне ни одного мужика старше пяти лет от роду. Я б уехала с Карли, но как бы я смогла заработать хоть медяк, когда меня разносит, потому что я жду ребенка? Его ребенка… его ублюдка!

Она истерически разрыдалась, и одна из женщин без колебаний бросилась вперед и защитным материнским жестом накинула на нее шаль; за ней последовали другие, образовав вокруг девочки кольцо, утешая ее, заслоняя от мучителя и бросая на него полные ненависти и отвращения взгляды.

Тэлия повернулась к нему, дрожа от возмущения, но как-то сдерживая наплыв собственных чувств.

— Ты отправился на поиски девочки и увидел ее с торговцем. Ты решил разобраться с ней, проучить ее. Ты разозлился, когда она открыто оказала неповиновение, думая, что она в безопасности, потому что находится в общественном месте. Ты набросился на нее, убил, а потом спрятал тело в фургоне торговца, зная, что обвинят его, зная, что, если бы его убили до того, как появилась я, никто никогда не стал бы искать настоящего убийцу.

Обвиняя преступника, Тэлия одновременно переносила на него Заклятие Правды, заставляя его высказать свои подлинные мысли, когда он снова заговорит.

Заклятие подействовало даже сильнее, чем она ожидала.

— Да! А почему бы и нет? Разве я не кормлю их и не одеваю? Разве не я их хозяин? Они мои, так же как и их сучка-мать! Она умерла, не окупив моих денег, и, клянусь Богами, их долг — занять ее место!

От ощущения мерзости сознания, продиктовавшего его слова, Тэлию замутило. Ни одно наказание не казалось ей достаточной карой за то, что сотворил этот подонок. Какой-то странный, беспристрастный уголок ее «я» взвесил все факты — и выдал холодное, продуманное, логичное решение.

Ее возмущение и гнев все росли, пока Тэлия не оказалась уже не в силах больше держать их в себе, а потом нашли выход, который соответствовал принятому ею решению. Тэлия насильно установила мысленный контакт с преступником — это был не ласковый обмен чувствами, как у них с Крисом, а жестокое изнасилование психики, на которое она и не представляла, что способна. Затем, крутнувшись в сторону, она втянула в контакт падчерицу — и вогнала ее воспоминания в мозг убийцы, заставила его быть девочкой во всех ее полных боли и ужаса переживаниях.

Он издал один-единственный захлебывающийся вой, застыл, потом рухнул на колени. Те, кто держал убийцу, от изумления отпустили его, но пленник был уже не в состоянии воспользоваться ситуацией. Когда его подняли на ноги, с отвисшей нижней губы у него капала слюна, а в глазах не осталось ни проблеска разума. Тэлия замкнула его рассудок в кольцо, и он переживал, снова и снова, каждое мгновение, которое его падчерица провела в качестве его жертвы.

Жители поселка невольно сделали шаг назад, отодвигаясь от Тэлии.

Ну что же, она ведь только что показала им, на что способна.

— Герольд? — робко сказал один из мужчин, глядя на нее с почтением, смешанным со страхом. Они поняли, что Тэлия сама покарала преступника, даже если и не представляли как. — Что нам с ним делать?

— Что хотите, — устало ответила Тэлия, — и в согласии с вашими собственными обычаями. Будет ли он жить или умрет, он уже получил по заслугам.

Когда его увели, к Тэлии обратилась одна из женщин.

— Герольд, мы слышали, что вы умеете магией лечить души. Не могли бы вы что-нибудь сделать для бедной девочки? И еще… я повивальная бабка. Вы не рассердились бы, если б случилось так, что она «потеряла» бы ребенка? Хотя у меня и нет Дара, своему ремеслу я обучалась у Целителей. Это можно сделать, не причинив ей вреда.

« Семь бед…» — подумала Тэлия и кивнула.

Люди расходились, слишком потрясенные и подавленные, чтобы хотя бы перешептываться. Тэлия устало проковыляла к кучке женщин и опустилась на колени возле дрожащей, всхлипывающей девочки. Вошла в транс и начала прощупывать, как научила ее Керитвин. Тэлия могла «читать «, хоть и не могла действовать на основе прочтенного. Все оказалось так, как и подозревала Тэлия: девочка была слишком юна, плод развивался не правильно. Она перенесла внимание на сознание девочки и принялась закладывать фундамент исцеления, которое время и мужество смогут завершить и без дальнейшего вмешательства с ее, Тэлии, стороны — изо всех сил внушая, что в том, что произошло, никакой вины самой девочки нет. И, наконец, погрузила девочку в полутранс, который должен был продлиться несколько дней, в течение которых можно будет исправить хотя бы вред, нанесенный ее телу.

Тэлия встала, вконец обессиленная, и повернулась к акушерке.

— То, что вы предлагаете, рано или поздно все равно случится, и для ее тела будет легче, если это произойдет сейчас. Она ненавидит плод, который носит, так же сильно, как ненавидит его отца, и очищение тела может принести некоторое облегчение ее душе. И… повторяйте ей, что никакой ее вины в случившемся не было. Повторяйте до тех пор, пока она не поверит.

Женщина молча кивнула и вместе с другими повела находящуюся с полубессознательном состоянии девочку к своему дому.