Пола Вольски - Наследник чародея

— Нуллиад, — пробормотал Повон.

Он припомнил, что именно ради его доброго совета забрался сюда. Вспомнил также, что само упоминание имени изгоя могло приструнить любого распоясавшегося хулигана Дестулы. Нуллиад, с которым нельзя было не считаться, уж конечно окажет ему необходимую помощь. У Нуллиада он будет в полной безопасности. Но как отыскать изгоя в этих кошмарных трущобах? Повон смутно, как в тумане, помнил проулок, вход в который был отмечен резной саламандрой, откуда по короткому переходу можно попасть в мрачный тупик. Герцог нахмурился, пытаясь припомнить поточнее. Чтобы найти тот самый проулок, надо было сначала идти по берегу канала. Да, в этом он уверен. Надо только вернуться к воде.

Сделав над собой усилие, герцог Повон сумел-таки выйти из спасительной тени и неохотно затрусил обратно. Шел он медленно, то и дело спотыкаясь. Время от времени останавливался, прижимая руку к окровавленному плечу и прислушиваясь, нет ли погони. Преследователей слышно не было, и вскоре по проулку между двумя заброшенными складами он вышел к Прямоводному каналу. Постоял, глядя на дрожащую на воде лунную дорожку. «Великолепная» исчезла. Любимая его венериза со всем, что на ней было, испарилась. Экипаж, наиглавнейшей обязанностью которого было охранять его, Повона, бросил своего господина на произвол судьбы. Какие мерзавцы! Такие же ненадежные, никчемные и эгоистичные, как вообще все его подданные. При этой мысли у герцога сжалось сердце. Возможно, они предали его. Устроили заговор. В таком случае месть его будет ужасна. Но не время размышлять на такие темы, сколь бы они ни были утешительными. Повон свернул налево и побрел вдоль набережной. Боль в плече становилась все более жгучей, никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Она пульсировала, как самостоятельное живое существо, и мириться с нею было выше герцогских сил. Повон тихо всхлипывал. Залитый лунным светом мир казался сквозь пелену льющихся слез сплошным расплывчатым пятном. Так он и брел, спотыкаясь, мимо жалких лачуг, безлюдных пирсов, мимо закутанной в плащи троицы столь зловещей наружности, что он не решился попросить их о помощи.

Он настолько глубоко переживал нынешнее свое бедственное положение, что перестал замечать, куда идет, пока не застыл от громкого шипения под ногами. Смахнув с глаз слезы, герцог посмотрел вниз — земля кишела гибкими шустрыми зверьками. Нет, для крыс они были великоваты. С минуту он взирал на них в недоумении, а когда поднял глаза, понял, что ноги вынесли его к мосту Злых Кошек. Многие сотни тощих, похожих на хорьков существ облюбовали старый обшарпанный остов моста. Они таращились на человека странными лиловыми глазами, и герцогу отчего-то стало не по себе. Ходили слухи, будто эти существа отличаются на редкость злобным нравом. Вроде бы даже несколько лет назад разрабатывался проект истребить этих опаснейших паразитов, но Повон воспротивился неоправданно дорогостоящему начинанию.

Можно было подумать, что они подают сигналы, даже угрожают ему. Словно дают понять, что не потерпят его присутствия ни на мосту, ни подле него. Но это же нелепость! Он, герцог Ланти-Юма, вовсе не собирается менять маршрут из-за своры бездомных кошек.

Там, за мостом, Нуллиад и безопасность. Повон пошел дальше, чем оскорбил кошек, которые сгрудились вокруг него, преграждая путь. Сделать шаг, не наступив хоть на одну, было немыслимо. Шелковая туфля пришлась на одно из гибких тел, раздался гневный кошачий вопль, и в ногу Повона вонзились острые как иглы когти и клыки. Повон с истошным криком принялся пинать зловредное существо, но оно и не думало отцепляться. Наконец он нагнулся, схватил кошку за шкирку и отбросил прочь, прямо в воды канала.

Жест этот был встречен многоголосым зловещим шипением — до того исполненным лютой ненависти, что Повон внутренне содрогнулся, замер и попытался отступить, но ненароком придавил еще пару кошек, которые не преминули вцепиться в его лодыжки. От пинка одна из них отлетела на приличное расстояние, но ее место тут же заняла другая, куда более цепкая. Маленькие мохнатые фурии несли в себе заряд чудовищной ярости, и крошечные их клыки умели терзать плоть. Воплям Повона вторил нестройный кошачий хор. Вот одна из кошек в невероятном прыжке вцепилась в его плечо и принялась рвать его в клочья, успев между делом добраться до горла и поработать над ним так, что кровь брызнула фонтаном. Обезумевший от дикой боли герцог выделывал немыслимые па, вслепую молотя воздух и отчаянно лягаясь, но что толку? Кошки прямо-таки посыпались на него, причем одна умудрилась ловко протиснуться между ног. Несчастный Повон под тяжестью своих мучителей упал на землю… и моментально исчез из виду, погребенный под кучей извивающихся, злобно ворчащих, кусающихся и царапающихся тел. Они облепили его с ног до головы, с особой жадностью припадая к голове, лишив возможности видеть, слышать, что-либо чувствовать. Герцог не мог даже набрать в грудь воздуха, чтобы позвать на помощь. В его ноздри проникал странный сладковатый запах кошачьей шерсти, к которому примешивался другой — собственной крови. Кровоточили сотни укусов и царапин, кровь заливала глаза, и вместе с ней, капля за каплей, утекали силы. Теперь герцог явственно чувствовал это и сопротивлялся лишь по инерции. Потом понял, что его куда-то волокут. Медленно-медленно, едва заметными рывками, но рано или поздно все равно оттащат. Значительно убавившее в весе тело герцога нашли двумя днями позже, в тупике за заброшенным складом, что неподалеку от моста. Его милость был до такой степени изуродован, что на его опознание потребовалось ни много ни мало три дня.

Потеряв отца, лорд Снивер Дил-Шоннет присвоил себе герцогский титул. Событие это было воспринято публикой без бурного восторга: на смену одному никчемному правителю явился другой, столь же бездарный. Лорд Снивер, в отличие от скептически настроенных граждан был счастлив безмерно.

Он — герцог! Свершилось! Властитель всего, на |что только ни упадет взгляд! Именно такие мысли (обуревали герцога Снивера, присматривавшего за (перетаскиванием своих вещей в покои, которые еще хранили память об отце. Он был готов признать, что в жизни всегда есть место трудностям и загадкам — как же без них? — но никак не мог найти ответа на смущавшие душу вопросы. Скажем, зачем понадобилось герцогу Повону в ту ночь бродить по Дестуле, притом без охраны? Куда подевалась герцогская венериза «Великолепная» со всем, что было на борту? И самое-то главное, где тот наемный убийца? Выполнил он или нет его поручение? Ввиду того, что само предприятие увенчалось успехом, а Вурм-Диднис не являлся за деньгами, появлялся повод усомниться, причастен ли он к этому успеху. Да, Повон мертв, но причиной тому — не нож, не топор, а когти и клыки одичавших кошек. Вправе ли головорез требовать вознаграждение? И если да, в каком размере? Быть Может, это Диднис повинен в исчезновении «Великолепной»? Словом, что вообще произошло?