Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

Выражение лица Иезекии сказало, что он почувствовал что-то похожее.

— Лучше уйти отсюда, — пробормотал он.

— Ваши величества, прошу вас! — воскликнула старая женщина. — Вы не можете… — Ее взволнованный голос оборвался, и на лице вновь появилась спокойная улыбка. — Ну конечно, вы возьмете меня с собой.

— Уважаемая госпожа, — начал Уизл, но она прикрыла ему рот своей морщинистой рукой, заставив его замолчать.

— Я все понимаю, — сказала она. — Длинные языки разболтают, что юная и беззащитная девушка путешествует без эскорта, в компании трех статных принцев. Но я ждала… Я так долго ждала… и люди уже наговорили столько жестоких вещей. Они пытались сказать мне… они утверждали, что я… глупа. — Ее руки были по-прежнему сложены впереди, но костяшки пальцев побелели, когда она сжала ладони. — Прошу вас, ваши величества… Ведь я так ждала… Я носила это платье… Оно… я откладывала на него каждый фартинг, ведь я знала, что вы появитесь… и женитесь на мне.

Я не мог смотреть в ее глаза, полные слез. Опустив взгляд, я вдруг осознал, что моя одежда была белого цвета, так же как и мантия Уизла и пижонский костюмчик Иезекии. Неудивительно, что она приняла нас за принцев, наряженных как на свадьбу. При виде нас, бедная старая женщина, верно, решила, что мы пришли осуществить ее самые тайные мечтания.

— Как ваше имя, юная госпожа? — спросил я со всей учтивостью.

— Ирэн, если вам это будет угодно, ваше величество, — ответила она в очередном реверансе. Имя было не орочье, но ведь и белое атласное платье не орочий подвенечный наряд. Или она воображала себя человеком, или ее воспитали люди в обычаях, чуждых ее природе. Такое часто бывает в Сигиле.

— Ирэн, — сказал я ей, — меня и моих товарищей принцев ждет рискованное предприятие. Оно будет небезопасным для такой деликатной…

Прежде чем я смог договорить, она схватила меня за руку.

— Прошу вас, не оставляйте меня, — прошептала она. — Если после всего этого вы меня бросите, боюсь, я могу… потерять разум… Пожалуйста, не заставляйте старую женщину лишиться рассудка…

Я повернулся к Иезекии и Уизлу. Они оба уставились в пол.

— Хорошо, — сказал я ей. — Вы можете пока пойти с нами.

Иезекия подал руку Ирэн. Судя по всему, ему было неловко: он держался скованно, будто столб, и не позволял себе смотреть в ее сторону, но при этом парень явно старался соблюсти этикет. Ирэн, похоже, не заметила его напряжения, она пристроилась к нему со спокойствием опытной куртизанки, принимающей руку барона.

В комнате была всего одна дверь, что служила порталом во Внешние Земли. Перед выходом я выкинул свой набросок кобры, в противном случае меня вновь ждала бы часовня. Уизл повел нас по коридору, Иезекия и Ирэн следовали за ним, а я шел в арьергарде, то есть последним, кому открывалась вся грязь и нищета Привратной Обители.

От этого места разило отчаянием. О нем говорили все запахи: плесень, нечистоты и тонкий привкус крови. Но над всем этим висела гнетущая безысходность, столь ощутимая, что мурашки бежали по коже. Половина комнат по коридору была закрыта и заперта на чугунный замок. Двери других были нараспашку, и из-за них доносилось хныканье и стоны жильцов. Некоторые пациенты вышли из комнат, чтобы прислониться к стене, безучастно уставившись вдаль, или стоять и мычать, раскачиваясь и закрыв глаза. На одном была расстегнутая смирительная рубашка, на остальных — грязная, нестиранная одежда, а то и просто лохмотья.

Уизл направился к двери в конце коридора. Большинство пациентов не обращали на нас никакого внимания; те же, кто замечал, закрывали глаза руками и начинали дрожать, пока мы проходили мимо. Ирэн коснулась плеча одного из дрожащих и тихо сказала:

— Ты можешь занять мою комнату, Мази. Мне она уже не понадобится.

За дверью мы наткнулись на нечто вроде поста сестры-сиделки: это был шаткий деревянный стол, за которым сидел грузный молодой дварф, ковырявшийся в зубах осколком кости. Он мельком взглянул на нас, и его глаза округлились.

— Я тебе говорила, что за мной придут, — с ликованием заявила Ирэн. — Я ведь тебе говорила.

Он еще пару секунд пристально нас рассматривал, затем пожал плечами и снова стал ковыряться в зубах.

Комната Ирэн находилась на третьем этаже, и когда мы, наконец, нашли лестницу, оказалось, что она спускается лишь на второй. Это означало, что нам снова придется пройти через все крыло, прежде чем мы попадем на нижний этаж. Наверное, такая планировка была задумана с тем, чтобы затруднить побег сумасшедшим; она заставляла их пробежать весь коридор, затем этажом ниже обратно, и вынуждала дольше находиться внутри… Впрочем, это могло помочь лишь в том случае, если их кто-то задерживал. Но как я видел, никто из персонала не проявлял к нам ни малейшего интереса. Никто не спрашивал, кто мы такие и куда идем; ни один даже не показал, что заметил наше присутствие.

Ни один из тех, кто находился тут по работе — однако мы привлекали большое внимание здешних жильцов. Кто-то пытался спрятаться, кто-то заговорить с нами на языках, на которых, наверное, не разговаривает больше никто в мультивселенной. Некоторые шли за нами, жестикулируя в такт своему бормотанию и указывая на всякие вещи: трещины в стенах, свои зубы, одинокую красную туфлю, оставленную кем-то посреди коридора. Через какое-то время все они утратили интерес и разбрелись кто куда, по-прежнему что-то говоря и бесцельно размахивая руками.

Мы снова спустились вниз и увидели выход — стеклянную дверь, заляпанную следами носов ротозеев, что заглядывали внутрь, и местных обитателей, глазевших наружу. Пара охранников в сильно помятых доспехах, привалившись к стене у двери, передавали друг другу бутылку. При виде нас они тут же выпрямились.

— Да? — сказала та, что была повыше, словно мы задали ей вопрос. Волосы на голове ей заменяла лоснящаяся корона из черных перьев, то ли головной убор, то ли часть ее тела.

— Мы уходим, уважаемая охранница, — произнес Уизл. — И да ответит ваша смерть упованиям вашим.

— А? — спросила женщина с перьями. Должно быть, устраиваясь на эту работу, она сразила всех своим навыком общения.

— Не обращайте внимания, — поспешно сказал Иезекия. — Он Упокоенный. Они всегда говорят что-нибудь этакое.

— Упокоенные носят серое, — заметил второй охранник. У него была голова панцирного кота и, судя по виду, проблемы с выпадением шерсти. В отличие от большинства котов, он не уделял внимания своей чистоте уже довольно давно.

— Увы, — сказал охраннику Уизл, — моя серая мантия сгорела, когда рыцарь смерти провел меня через столп священного пламени. Эта одежда была воссоздана для меня нагами.