Сергей Костин - Игрушка для императора

— Не стой истуканом. Все только тебя ждут.

Я очнулся и посмотрел на тетку с золотым медальоном.

— Ну? — вопросительно выгнулась она, — Согласны вы? Жениться.

Ах да, жениться. Конечно.

Я улыбнулся голливудской улыбкой артиста американского кино и театра Арнольда Ш., и тетка с медальоном улыбнулась в ответ. Не Шерон С., но душа видна. А без души здесь нельзя.

— Согласен, — наручники на руках «клац», ошейник на горло «блюмс».

— А вы, уважаемая невеста, согласны взять в мужья этого… — тетка неожиданно запнулась и посмотрела на мой, немного не парадный, вид.

Ну и что? Нормальный прикид. Сейчас на улице и не такую красоту можно встретить. Мало ли что, без галстука.

— … этого молодого человека, — выкрутилась тетка. Пришлось еще раз улыбнуться, чтобы показать, что я с благодарностью воспринимаю усилия работников Загса.

Теперь слово за принцессой и королевой. В полном и переносном смысле этих слов.

Я скосил глаза на Илоннею.

Красота! Повезло же кому-то? Я бы тоже с такой не отказался бы. Хотя, что это я? Не хорошо что-то мне. Неполадки в системе. Вроде головой не ударялся.

— Согласна!

От голоса Илоннею расцвели голубые цветы на стенах. А сердце мое переполнилось гордостью и счастьем. Неужели счастливчик, который женится на этой прекрасной даме — это я? Конечно я. Кто сомневается? Теперь уже никто.

Краем глаза я заметил, как стоящий рядом Пьер от радости схватил лыбящуюся Шимес за обе щеки и, притянув к себе, громко и страстно поцеловал. За что тут же получил замечание и предупреждение в виде красной карточки. Целоваться в этом зале должны только молодожены. И только после соответствующей команды. Такие вот у нас правила.

— А теперь, в знак вашего волеизъявления, скрепите свое согласие первым поцелуем, — тетка с медальоном сложила пухлые руки на груди и приготовилась лицезреть сцену, которую она, за долгие годы работы, видела уже, наверно, раз тысячу.

Но для меня, это был, почти первый поцелуй. Законный, имеется ввиду.

Я повернулся к Илоннее, приподнял край фаты, чтобы добраться до ее губ, и… замер.

Под глазом у Илоннеи синел хороший, здоровый такой синяк.

Я медленно опустил глаза и посмотрел на ее руку.

На руке имелся бледно-розовый шрам. От предположительно острого предмета.

— Угу, — глубокомысленно изрек я, возвращаясь глазами к лицу Илоннеи.

Она улыбнулась мне так, как умеют улыбаться только бывшие принцессы. И прикоснулась рукой к моей щеке.

И я все вспомнил.

— Это ты? — вихрем пронеслись удивительные события последних дней, — Ты, та самая…? В доспехах? Но как?

Илоннея дотронулась до моих губ, запрещая продолжать.

— Кто-то же должен любить варркана.

Мы целовались под оглушительные звуки марша Мендельсона, под бой варркановских барабанов и жидкие хлопки друзей. Мы целовались после долгой разлуки.

На выходе из здания Загса, растолкав улыбающихся прохожих, ко мне подлетел какой-то пацан на велосипеде и, лихо затормозив, протянул сверток, обвязанный бантом.

— Дядь, тебе просили тут передать.

— Что это? — Илоннея постучала пальцем по свертку.

Откуда я знаю, что? Подарок тайной воздыхательницы. Или родственнички учудили.

Я быстро развернул сверток и вытащил из вороха разноцветных бумажек серебряный футляр. В нем лежали черные очки в корявой серебряной оправе.

— Кто это тебе дал? — ухо у пацана на велосипеде было горячее и хорошо растягивалось.

— Отпусти.

— Кто?

— На той стороне дороги. Какие-то…

На той стороне дороги стояли двое. Девушка с роскошными волосами и низкорослый юноша с явно замедленным физическим развитием. И они махали мне руками.

— Я сейчас, — Илоннея недоуменно проводила глазами мою быстро удаляющуюся фигуру.

Пятьдесят пожарных машин, гудя сиренами и мигая огнями выкатили на улицу и с ревом пронеслись мимо, закрывая от меня ту сторону улицы. Когда они скрылись за поворотом, на месте, где стояли две фигурки, никого не было. Никого.

— Серега! Хорош по улицам бегать. Гости ждут, столы накрыты, — Пьер стоял рядом со своим «запорожцем» по случаю свадьбы украшенным цветными лентами и глиняной куклой Барби на переднем бампере в натуральную величину.

— Да. Иду, — никого. Нигде. Словно померещилось. Но вот они, очки, в моих руках. И Илоннея…

Я помотал головой, прогоняя наваждение, и поплелся к жене и другу.

Подходя к ним, я услышал, как Пьер увлеченно рассказывает нахмурившийся Илоннее свежую историю:

— Представляешь? Утром по приемнику передали. В Англии черте что творится. В замке королевством бардак настоящий. Все с ума походили. Бросаются друг на друга, в клочья рвут. Только королева ихняя по комнатам бегает и визжит, что кругом одни монстры недорезанные. Да еще наследники, дочка с братцем забаррикадировались в детской комнате и никого туда не пускают. Куда мир катится?

Мы встретились взглядами с Илоннеей, и она красноречиво дотронулась до своего синяка.

Чертовы дети. А я хотел устроить себе небольшой отпуск.

Будь ты проклят, Император.

Тяжело вздохнув, я открыл футляр и натянул на нос черные очки в корявой серебряной оправе.

Г. Мурманск. С. Костин