Андрей Некин - Кукольник

- Почему? - спрашивает Дорн, и его голос расходится грохотом по всему черепу.

- Потому что когда все леса смоет в океан, - пускаются императоры в бешеную круговерть, - когда небо рухнет в этот океан...

Горак берет в руки необъятную секиру. В глубине времени его ждали свои легионы, которые нужно было вести на оборону древней империи. Рядом конь Лируса нетерпеливо топчет землю, капая слюной в предвкушении, словно какой-то волк.

- ...когда огонь пришлепнет всех живущих гигантской волной, - вторят они друг другу, - тогда ты, Император, со своей жалкой короной и разнеженным телом станешь мелким и незаметным, как птичий член.

Стормо чувствует под ногами жар. Обугливается земля, обжигая ноги.

- И исчезнут дома, - продолжает Дорн, - сгорят книги и летописи, потеряются золотые и медные монеты, и даже мы навсегда покинем эти места. И тогда, останется лишь то, чего ты потерять не сможешь... Сила твоих рук и решимость твоего разума... То, что действительно имеет значение, и то, чего у тебя нет. Пока что лишь наша кровь спасает это неуклюжее тело от гибели.

Дорн встал, отпинывая стул прямо в пустоту. Теперь Стормо Торрий знал, как она выглядит эта пустота...

- Готовься, Стормо. Готовься, потомок. Этот день намного ближе, нежели тебе кажется.

- А теперь выпускай нас! Или вы все сдохнете прямо сейчас!

...На борту почти спустившегося цеппелина Аль наконец-то приметила второго мага. Глаза эльфийской принцессы расширились. Там, где схлестнулись в битве гули с человеческими войсками. Там она увидела нечто... Худой человек в очках и с мечом, похожим на игрушку, выпускал необузданный яростный поток магических сил. Незримые для людей лучи света окружили тонкую фигуру - то была улыбка Гелио, затем вросли человеческие ноги в землю, пуская корни вглубь, высасывая мощь гидры, и открывает сама собой невидимый рот земля, готовая проглотить всех, кого прикажет властелин, бережно подхватывает поток Аэры хозяйский плащ, ловко обнимает голую грудь, создавая еще один слой брони; не замечает человек, а каждая стрела, пущенная в него и его соратников, отклоняется от цели великим ветром, или ослабляется до тихой скорости, безвредно чиркая по латам.

Рядом восхищенно вздыхает Эль:

- Кто этот великий маг?

Аль хватается за голову. Всю набранную мощь человек выпускает в трубу! Знакомая паутина заклятия - самодельного, глупого заклятия призыва иллюзии духов. Из-за строя легионеров незаметно появилось четыре древних воина. Высоких, как два эльфийских роста, твердых, как камень. Но их всего лишь четыре!

Сам же горе-волшебник упал на землю. За использование напрямую магических первооснов требуется плата. И немалая...

А сила вошла в духов, материализуя крепкие тела из воздуха. Но они не были реальными, знала Аль, сознавая своим великолепным магическим чутьем, что воины просто призраки ушедшего безвозвратно времени...

Но каждый легионер помнил эти лица. И центурий Богус тоже помнил. В любой школе меча стоят барельефы древних императоров, начиная с первого и заканчивая Уро Торрием. И в болотной школе стояли они до поры до времени... пока легионеры, изнемогая от нищеты, не продали их неизвестному торговцу. И теперь Богус, не знавший страха, испуганно вздрогнул. На миг ему показалось, что призраки прошлого пришли наказать именно его за этот непростительный грех.

Один из огромных воинов наклонился к земле, поднимая лежащий щит и вставая в общий строй. Он ничего не говорил, просто широко улыбнулся, и центурий Богус разом почувствовал себя маленьким мальчиком перед своим почившим родителем. "Эх, не посрамить бы отца" - невольно покраснел могучий легионер.

Богус обеспокоено оглянулся на Стормо. Он видел, как древние императоры вышли из его груди, разорвав ребра и плоть. И опять просто положил руку на плечо древний, и Богус немедленно понял, что Сир Торрий отдыхает и так нужно.

Повелители молчали, и легионеры молчали тоже, боясь развеять невероятное чудо, сон, морок.

А потом плотная волна гулей ударила в щиты...

- Пора, - махнул рукой рыжебородый.

И Го кинулся вперед. Ассасины-стрелки (по вполне понятным причинам) умеют делать мастерски две вещи - стрелять и бегать. Го мгновенно оторвался на десятки шагов, разрезая грудью колдовскую метель. Немного затормозил подъем холма, но он то и был ему нужен. Ассасин скинул ружье на самой вершине. Отличная позиция. Го в ближний бой вступать, разумеется, не собирался.

Ближний бой оставили тем, кому он предназначен природой. Вон они крадутся, распахивая животами снег, будто подстерегают лесного оленя. Ро-Гхрак скользит на четвереньках; медлительный Дро Квинта продвигается, широко расставив конечности, младший брат настороженно взирает со спины старшего; возглавляет колонну Оциус Сириус, самый быстрый и опасный из троицы... Вот только где пара подгорных карликов? И лучница?

Го приподнял голову. Чтобы разглядеть эльфийку, требовалось усилие. Она успела подобраться еще ближе. Ловкий силуэт промелькнул перед самым носом арьергарда мертвецов. Кукловод оставил две сотни для собственной защиты, остальные бросились в атаку на легионеров.

Две сотни хищных, неутомимых воинов предстояло перебить, чтобы добраться до демона. Дело поворачивалось удачно, и гном-охотник хотел стрелять наверняка, возможно даже в упор. Лучше всего - разрядить ядовитый снаряд прямо в злобную рожу.

У Го тоже были свои особые пули. С тупым концом. Именно эти снаряды ассасин методично закладывал в четырехпатронное гнездо драконьего хвоста. Они не простреливали дичь, а плющили ее в лепешку, разрывали в ошметки. Го снова отыскал насмешливым взглядом эльфу. Будем надеяться, она плотно поужинала, и пусть ее желудок убедиться в том, что такое работа настоящего стрелка.

Ассасин подал легкий свист, отдавая гному-охотнику сигнал о своей готовности. Рыжебородый принял информацию к сведению. Неуклюже побежал дальше, зарываясь в сугробы короткими ногами. Достал из заплечной сумки тяжелые, черные предметы. Неужели знаменитые гномьи гренады?

Упор драконьего хвоста врезался в плечо. Шепнул что-то прямо в ухо стрелку, обещая немалую боль отдачи в поврежденную кость. По этому случаю Го вспомнил одну из легенд о своем покровителе, Мастере-Ассасине по имени Рубей. Был у того славный клинок, имеющий один неприятный изъян. На рукояти его располагались острые, тонкие иглы, пронзавшие кисть любого, кто брал меч, чтобы убивать. На всех тайных статуях изображали правую руку Рубея покрытую заскорузлыми дырами, протекающую кровью. Любой удар клинком вызывал у владельца неимоверную боль. И, как говорили легенды, так будущий Мастер и научился убивать одним движением. Быстро и эффективно, положив начало искусству ассасинов.