Василий Кононюк - Неоконченная пьеса для квантово-механического пианино

Шумно обсуждая услышанное, народ потянулся в фойе попробовать искусственных деликатесов и выпить кофе с чаем, коль альтернативы данным напиткам организаторы совещания не предусмотрели. После этого все с новыми силами насели на докладчика.

— Уважаемый Александр Владимирович, на самом деле у меня сотни вопросов, но все они второстепенны по сравнению с основным. Представляете ли вы себе стоимость того, что вы нам тут нарисовали широкими и смелыми мазками? Если да, то откуда возьмутся эти средства?

— По поводу первой части вопроса мой ответ будет, надеюсь, что представляю, хотя, как правило, в действительности сумма выходит в разы больше предварительных оценок. Платить будем всем миром, как говориться. А именно. Командировки, стажировки специалистов, дополнительное оборудование операционных, возьмет на себя наша фирма, поскольку деньги нужны уже. Оплату самих операций возьмут на себя пациенты и государство.

— Извините за прямой вопрос, но не могли бы вы объяснить, зачем вам это все надо? Имеется ли тут какой-то смысл для вас, кроме простой благотворительности? И как вы относитесь к мудрости — «Благими пожеланиями выстелена дорога в Ад»?

— Хороший вопрос. Начнем с конца. С приведенной фразой полностью согласен. Наш интерес простой. Думаю те цифры, которые сейчас прозвучат, вам, как специалистам известны, но от этого они не теряют своей актуальности. В мире проводится около шестидесяти пяти тысяч операций по трансплантации органов в год. По оценкам американцев, а они учитывали только богатые страны, жители которых способны оплатить такие операции, реальная потребность не меньше ста сорока тысяч в год. Основная проблема — донорские органы и невозможность их хранения. Вы лучше меня знаете, как больные селятся в больших городах, ибо только там есть реальный шанс на операцию, годами живут в хибарах, ждут донора и умирают. И не только у нас. Везде. Поэтому если мы сможем снизить цену операции с органом и последующую реабилитацию до тридцати-сорока тысяч евро, то по нашим оценкам мы можем рассчитывать, минимум, на сорок тысяч пациентов только из стран Евросоюза. А есть еще арабские страны да и за океаном ситуация не идеальная, хотя лучше чем в остальных местах. А вот из этой суммы денег мы будем претендовать, как минимум, на треть в качестве оплаты органов, наших специалистов, оборудования и прочих расходов которые нам предстоят.

— Но ведь ваши штучные органы не прошли никаких испытаний! Как можно проводить на них операции?

— Зачем говорить глупости? Все предварительные испытания проведены, министерство дало разрешение на опыты с добровольцами. Все необходимые бумаги, указания и проекты договоров с будущими пациентами будут вами своевременно получены. Наша фирма предоставит добровольцам бесплатно аналог донорского органа и оплатит часть стоимости операции. Никто бы вас не собирал, если бы правовые вопросы не были согласованы. С белорусскими коллегами вопрос тоже решен, с украинским министерством ведется работа. Надеюсь, успеем. С вашего позволения, я откланяюсь, но у нас будет еще одна встреча десятого января. Там мы сможем решить оставшиеся к тому времени вопросы.

— Если можно, еще один вопрос. Расскажите пожалуйста, как вам удалось в течение недель решить вопросы с нашим министерством на которые простые смертные тратят в лучшем случае полгода?

— Хороший вопрос. Попытаюсь вам ответить на него максимально честно. Я начал лечить людей совсем недавно, будучи уже в возрасте и с большим жизненным опытом. Думаю для многих в этом зале известно состояние, когда у тебя не остается сил дальше чувствовать себя столь необходимым, когда ты вынужден непроизвольно переводить и соизмерять все свое время с человеческими жизнями. Три часа отработал — спас человека, поспал восемь часов — три трупа, выходной — восемь покойников которых ты бы мог спасти. Пообедал, почитал книгу, поговорил по телефону, все эти простые человеческие действия начинают приобретать для тебя другой смысл и другую цену. Вот так и живешь, разрываясь между работой, которой отдаешь двенадцать, пятнадцать часов и необходимостью восстанавливать силы, чтоб самому не сыграть в ящик. Так живут многие собравшиеся в этом зале. Мое преимущество в том, что у меня врожденные эмпатические способности, особенно развившиеся в последнее время. Я могу транслировать эти чувства своим собеседникам. Сейчас вы все чувствуете то, что чувствую я. Если коротко подытожить, то простым людям и бюрократам становится так же тяжко, как и мне, они стараются помочь мне, чем только могут и сократить общение со мной до минимума. Это как на улице, когда вас обгоняет скорая помощь с сиреной и с мигалками, летит, нарушая все правила. Вам непроизвольно хочется, чтоб она побыстрее убралась, не гудела и не мигала. С другой стороны вы знаете, и все знают, они спешат потому, что это важно, от того успеют они или нет, зависит чья-то жизнь. И если вам злопыхатели, будут говорить, что на самом деле бюрократы помогают мне ибо надеются попользоваться в будущем моими способностями лечить людей, не верьте, это все гнусные домыслы недоброжелателей, которые есть у любого честного бюрократа, — с улыбкой закончил он свое выступление под кривые ухмылки слушателей.

— Уважаемые телезрители, съемочная группа Первого канала проникнет сегодня на территорию экспериментальной пищевой фабрики Института чародейства и волшебства и покажет вам производственный процесс приготовления черной икры и других продуктов известных вам под торговой маркой «НИИ ЧАВО», вызвавших так много противоречивых слухов и оценок перед новогодними праздниками. Мы взяли несколько интервью у жителей Москвы, которые демонстрируют весь спектр оценок и суждений. Сейчас вы их увидите.

— Здравствуйте! Первый канал просит вас ответить на несколько вопросов, вы не против?

— Нет…

— Представьтесь, пожалуйста.

— Татьяна Пронина, двадцать восемь лет, работаю продавцом…

— Татьяна, вы покупали на Новый год продукты фирмы «НИИ ЧАВО»?

— Конечно, такой ажиотаж был. В магазине больше двух баночек черной икры в одни руки не давали. Я всего взяла, и черной, и красной икры, и балык, и медвежатину…

— Понравилось?

— Да, всем понравилось, хотя брат мой спорил со всеми что это, мол, искусственные продукты. А сынок мой говорит, — «зато вкусные, а крабовые палочки тоже искусственные, нам учительница на уроке биологии говорила». А что сейчас не искусственное?

— И действительно… девушка! Представьтесь, пожалуйста.

— Людмила Ракитина, двадцать пять лет, менеджер по продажам.