Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая

— Голубчик, — продышал по-велесвановски Арун Гиридхари останавливаясь возле сидящего Девдаса, придерживая его от попытки встать. — Не тревожься только в промежуток осмотра. Ковин Купав Кун в беседе, состоявшейся в моих покоях заверил, что не он, не канцлер-махари не посмеют читать мысли, або днесь это вельми опасно для твоего диэнцефалона. — Теперь он слышимо выдохнул через ноздри, завершая, таким образом, толкование по-велесвановски и добавил уже по-перундьаговски, и более громко, — обаче ежели вы, ваше высочество, ощутите какое неприятство в мыслях, скажете мне. И мы тот же сиг прервем осмотр.

— Эк! — внезапно долетела от тарховичей, переполненная раздражением разговорная частица. — Мы вже обо всем столковались, ваше превосходительство. Зачем тяперича, перед нашим общением и осмотром, пугать его высочество, вызывая в нем напряжение и волнение, — протянул отрывистый с хрипотцой голос Ковин Купав Куна.

И тотчас не менее раздраженно откликнулся Арун Гиридхари, напомнив замершему на кровати Камалу Джаганатху обиженного, капризного ребенка, которого строгие родители неправедно наказали за провинность, а теперь пытались примириться с ним:

— Может быть, вы мне позволите, пречистый гуру, говорить с моим ссасуа без ваших указаний.

— Спокойнее! Спокойнее ваше превосходительство, главный дхисадж вам не указывал, — также разком отозвался Врагоч Вида Вышя, вероятно, сейчас выступающий в роли миротворца отношений. — Просто он боится, лишний раз взволновать его высочество. Або как мы уже вам ранее сказали, лекари перундьаговцев доложили об обобщенно тяжелом физическом состоянии здоровья его высочества.

Арун Гиридхари в этот раз не ответил, он только сместил ладонь на плечо сидящего Девдаса и слегка его сжал, а когда последний перевел на него взгляд, сказал все также по-перундьаговски:

— Вы, голубчик, отправляйтесь днесь в Великое Вече Рас. Пречистый канцлер-махари уведомил меня, что возобновились разбирательства с верховным правителем НгозиБоипело Векес, каковой решил не настаивать на консоляции, утвердив меж нами согласительный пакт на условиях дальнейшего сотрудничества. Поелику понадобится не только присутствие иттаравади, но и вас, как представителя моего голоса.

— Я заказал ангус для вас, пресветлый авгур, Девдас, — вмешался в разговор Врагоч Вида Вышя. Тарховичи все еще не двигались с места, продолжая стоять в проеме открытой двери, и заслоняемые спиной Аруна Гиридхари были для Камала Джаганатха не видны. Впрочем, когда Девдас поднялся с его кровати, и, развернувшись, направился к дверям, на ходу откликнувшись согласием в сторону негуснегести и благодарностью к канцлер-махари, тарховичи расступившись, стали обозреваемы для принца.

Посему оглядев их, Камал Джаганатх вновь осознал четкость собственной фантасмагории и близость когда-то описанного в последнем романе на Земле во внешних обликах только, что увиденных созданий. В этот раз темно-голубая кожа лица, оголенных до плеча рук сияющая белым светом создавала, словно сплошной ореол с голубой долгополой одеждой канцлер-махари и оранжевой главного дхисаджа залегая на ее полотнищах множеством вертикальных и горизонтальных складок. На ногах у тарховичей были обуты высокие открытые, золотого плетения сапоги на высокой подошве. Эта обувь, чем-то напоминала котурн, который в Древнем Риме на планете Земля носили императоры, приравнивающие себя к богам.

Девдас выступив через проем из комнаты на хрустальный покатый мосток, стыкующийся с дверями и ведущий к лестнице, тем выходом точно подтолкнул к закрытию створки. А нежданно, точнее даже разом (стоило Камалу Джаганатху увидеть вблизи тарховичей), возникшая к ним теплота, родственность также мигом вызвала волнение, отчего его тело резко пробила дрожь. И навалившаяся слабость в позвоночный столб качнула тело вбок, потому если бы не вовремя подскочивший к нему Арун Гиридхари (враз его придержавший), принц повалился, и как бы не с кровати, ибо сидел подле самого края.

— Голубчик, что вы? — беспокойно вопросил негуснегести, укладывая ссасуа на кровати, и надавив на вал, единожды придавая ему пологую форму, подложил под голову.

— Это последствия гибели конечностей, ваше превосходительство, — недовольно протянул Ковин Купав Кун, и медленно тронувшись с места, направился к кровати принца. — Диэнцефалон его высочества стараясь спастись, начинает отторгать отмершие части. Он готов лишиться собственной части организма, дабы сохранить здоровую свою половину. В отличие от вашего или иного какого, принадлежащего созданиям или существам Веж-Аруджана, он в силах сие сотворить без последствий для собственной жизнедеятельности.

— Я не хочу, не хочу ассаруа оставаться калекой, — тягостно дыша, протянул Камал Джаганатх глядя в лицо стоящего над ним негуснегести, оный, чтобы успокоить очень нежно огладил края его ноздрей и глаза.

— И не останетесь, ваше высочество, коль его превосходительство будет мудрым, и усмирит собственные обиды, — произнес Ковин Купав Кун, и в голосе его послышалось превосходство создания более мощного, властного, чем даже был досель для принца негуснегести.

Главный дхисадж, обошел стоящего Аруна Гиридхари, и остановился слева от него возле кровати, таким образом, что его было хорошо видно. И тотчас под темно-голубой кожей (излучающей белое сияние) лица, рук, и, видимо, тела, ног Ковин Купав Куна стал просматриваться удивительный рисунок, дотоль не наблюдаемый на его коже в фантасмагории, Камалом Джаганатхом. Стоило принцу глянуть на этот слегка двигающийся по круговой траектории сверху вниз рисунок, как он мгновенно прочитал его вслух:

— Второй, любый сын Ананта Брхата-патра, последнего великого отца.

А секундой спустя, голубо-розовые перья с красными полосами по поверхности на голове Ковин Купав Куна, досель плотно к ней прижатые враз испрямились, став торчком али дыбом, как сказали бы солнечники и тем, указывая на ужас, испуг, а может лишь потрясение.

— То-то мне все время казалось, — дополнил принц и сам, испытывая не меньшее потрясение, словно в нем в единый момент вместе с нежностью к тарховичам всколыхнулась та же самая теплота, родственность и к самому произнесенному словосочетанию. — Что название озера на Велесване Ананта-Сансар мне знакомо, и не просто знакомо, а еще и близко. Вы знаете почему так, пречистый гуру? — вопросил он, направляя вопрос к главному дхисаджу и вскинув взгляд, воззрился в его выразительное с четкими границами, узким лбом и подбородком, лицо.

— Не будем ноне говорить о волнительном, ваше высочество, — с невыразимой теплотой произнес главный дхисадж вкладывая в свой отрывистый с хрипотцой голос полюбовные чувства, каковые питал к созданию над чьим рождением очень долго трудился. — И я для вас только Ковин, коли позволите.