Наталья Ружанская - Расправить крылья

Сразу за дверью начинался крутой спуск. Свет, падающий из зала, освещал лишь первые несколько метров, а далее щербатые, выбитые в скале ступеньки, просто тонули в кромешной тьме. Наэла выдохнула и резко вдохнула — воздух со свистом ворвался в легкие — свела руки и негромко хлопнула.

Приобретенный столетиями рефлекс сработал мгновенно, погрузив Провидицу в глубокий сомнамбулический транс. Теперь предстояло не только дойти до нужного места, но и проделать это все в абсолютной темноте.

Транс со спуском благополучно завершились в маленькой природной пещере под замком. Медленно придерживая рукой полы плаща, женщина прошла вдоль стены, скользя ладонью по шершавой поверхности камня оставшиеся несколько метров лестницы и остановилась, оглядываясь.

Тонкие ноздри затрепетали крыльями носа. Разноцветные глаза прищурились в раздумье. Для знающего, для Видящего — это помещение отличалось от всего остального замка. Отличалось ни много ни мало на добрые десять тысячелетий. Прошедшие века здесь, казалось, загустились, будто передержанный на огне кленовый сироп.

Чуть дальше от входа начинались кривые колонны хищно оскаленных сталагмитов, кажущиеся зубастыми мордами хищных тварей. Или это просто зрительная иллюзия, создаваемая тусклым гнилушечно-зеленым светом.

Свет идет от стен, на которых сплошным ковром растут розетки кристаллов, чьи ассиметрично-кривые грани и излучают зеленоватое сияние.

В центре постамент из синеватого мрамора с зелеными прожилками. Без узоров и надписей. Просто красивый кусок камня, чуть сколотый с одного бока. На постаменте каменная пиала, с широкими краями.

— Подрастратилась ты, сестричка, — хмыкнула Наэла, заглядывая внутрь. Каменная чаша Ненависти была заполнена едва ли наполовину темно-бордовой мутной жидкостью, маслянисто блестящей в полумраке пещеры.

Дубовая пробка выскочила из горлышка последнего флакончика; с характерным звуком покатилась по полу.

Серебристая сверкающая жидкость ртутной каплей стекла вниз, расплылась по поверхности чаши. Запузырилась, словно гашеная сода и смешалась с содержимым. Подумав, Наэла отправила туда и глухо булькнувший флакончик.

— А теперь посмотрим, когда ты поймешь, в чем ошиблась, Хаат.

Оракул в последний раз заглянула в чашу. И брезгливо отшатнулась — сверху на лицо, что-то капнуло, медленно размазалось по щеке.

Подняв голову, Оракул на секунду замерла и заорала от ужаса.

Над чашей, на веревочных растяжках, стянутых так туго, что конопляные волокна врезались в кожу, висел человек. Пустые глазницы глядели черными провалами, рот, чтобы жертва не могла кричать, был грубо зашит нитками. Из глазниц медленно стекала кровавая слеза, наполняя чашу внизу. Медленно. По слезинке.

Попятившись, Наэла споткнулась, упала на пол. Едва не в истерике отползла подальше, с ужасом глядя наверх.

Никогда еще она так не жалела, что почти лишена силы. Что не может сделать ни-че-го. Вокруг жертвы паутинной сетью клубилось охранное заклинание, которое с остатки силы Видящей не пробить.

Разве что…

Пальцы нащупали рукоятку ножа, спрятанного в складках плаща.

Хотя бы так… Сделать хоть что-то.

— Ах ты, сука!

От разъяренного вопля женщина вздрогнула, поспешно развернулась. Сзади стояла Хаат собственной персоной, в сопровождении двух стражников — из бывших светлых. Их крылья еще не успели до конца облететь, топорщась тусклыми, облезшими перьями — значит в рабстве не больше трех месяцев. Но, судя по проплешинами на голых остовах, скоро на память о былом великолепии останутся лишь страшные шрамы на спине.

— Что ты здесь делаешь?!

Наэла пожала плечами, стараясь не смотреть в сторону алтаря с Источником и подвешенной над ним жертвой. Мол: гуляла-гуляла и загулялась. Что-то не устраивает?

Глядя на стоящего перед ней врага, Пифия вдруг порадовалась умению Видеть. Если бы не это, воспринимать стоящую перед ней ведьму в ангельском обличии было бы тяжело.

— Свиток — пуст! Здесь нет ни маскирующих чернил, ни магии — ничего. Это просто пустой кусок бумаги.

— Да ну?! — фальшиво удивилась Наэла и уже деловым тоном продолжила. — А ты думала я тебе сразу раскрою все карты?

— Обыскать.

Один охранник, с полумертвыми пустыми глазами с легкостью удерживал хрупкую женщину, выворачивая ей руки за спину. Другой быстро и ловко обыскивал. На пол кучкой ложились: шаль, сложенный вчетверо кусок пергамента, четки, несколько браслетов, три кольца. Завершил композицию стилет, обнаруженный в пришитом к плаще кармане, изящное — не больше ладони длинной, узкое лезвие было совершенно черным с одной стороны и кристально-белым с другой.

Сестры встретились взглядами. Обе знали, что это такое.

— А вот значит как… — задумчиво протянула ведьма. Осторожно, двумя пальцами подняла стилет за рукоятку и воткнула в затянутые узлом волосы на затылке. — Как погляжу — браслетики любишь.

Хаат вытянула из-за пояса узкий металлический поводок, сложила восьмеркой и набросила на руки женщине. Поводок покраснел, нагреваясь, сверкнул и всосался под кожу, оставляя вздувшиеся рубцы.

Наэла сжала зубы, чтобы не застонать от боли и отвернулась. Что ж немного неприятно, но вполне ожидаемо. Даже можно сказать предсказуемо на сто процентов.

— В карцер ее. И жертву поменяйте — этот уже пуст.

Темное помещение пахло застоявшимся затхлым воздухом. И пылью.

Стражники не церемонясь подпихнули Оракула в спину, протолкнули в узкую дубовую дверь, обитую калеными полосками железа и тут же ее залопнули.

Чадящий факел, кособоко вставший в подставку, скупо осветил комнатенку: в этом каменном мешке едва ли можно было сделать пяток шагов. Помимо голых стен оранжевое пламя высветило скрючившуюся фигуру в одном из углов. От внезапно вспыхнувшего света, сокамерник вздрогнул и попытался спрятаться.

— Ты кто?

— Никто…

Пифия внимательно оглядела скрючившуюся фигурку и сказала:

— Я тебя помню. Ты ангел из последнего выпуска.

— Уже нет.

Не сдержавшись, ангел застонала и склонилась к коленям, обхватывая плечи руками.

Наэла вздрогнула и поспешно отвела взгляд. На спине девушки двумя культями виднелись обрубки некогда роскошных кремовых крыльев.

Молчание затянулось. Сидеть вот так в тишине было жутко. Хотелось услышать хотя бы звук собственного голоса.

Девушка вытерла слезы и достала из-за пазухи цепочку с камнем Источника. Странно, но агонизирующий камушек был черным только наполовину. За три месяца рабства сгорел наполовину, да так и застыл. До конца не определившись с той или другой стороной.