Терри Брукс - Первый король Шаннары

— Я?! — Кинсон остолбенел. — Неужели мы проделали такой путь, чтобы искать человека, которого даже не знаем?

Бреман снисходительно улыбнулся:

— Успокойся, Кинсон. Поверь, мы пришли сюда вовсе не слепо, не просто так. Человек, которого мы ищем, находится здесь. Как я сказал, самые лучшие кузнецы Четырех Земель живут в Дехтере. Мы должны выбрать одного из них, и выбрать с умом. Для этого нужно кое-что разузнать. Тут как раз и пригодятся твои навыки следопыта.

— А что именно я должен искать в этом человеке? — настаивал Кинсон, которого раздражала неопределенность.

— То же, что и в любом другом, плюс умение, знания и гордость за свое ремесло. Это должен быть кузнец из кузнецов. — Бреман опустил худощавую руку на плечо своего рослого товарища. — Если ты это хотел узнать.

Кинсон криво усмехнулся. Стоявшая с другой стороны Марет слабо улыбнулась.

— И что мне делать, когда я найду этого кузнеца из кузнецов?

— Вернешься сюда за мной. Мы пойдем к нему вместе, чтобы уговорить его сделать то, что нам нужно.

Кинсон снова посмотрел на город, на лабиринт темных зданий в обрамлении огней, на калейдоскоп черных теней и пурпурного сияния. Трудовой день сменился трудовой ночью, печи не затухали, работа не прекращалась. Над городом повисла влажная духота, наполненная жаром и запахом пота.

— Кузнец, который знает, как смешивать руду, чтобы получать твердые сплавы, как закалять металл, чтобы добиться высочайшей прочности. — Кинсон покачал головой. — Не говоря уж о том, что этот кузнец должен согласиться помочь друиду выковать магическое оружие.

Рука Бремана стиснула плечо друга.

— Убеждения кузнеца не должны тебя слишком заботить. Лучше обрати внимание на другие качества. Найди мастера, который нам нужен, остальное предоставь мне.

Кинсон кивнул. Он посмотрел на Марет, в огромные темные глаза, глядевшие прямо на него:

— А вы?

— Мы с Марет подождем здесь, пока ты не вернешься. Одному тебе будет проще. Ты сможешь свободнее передвигаться, не будучи обременен нашим присутствием. — Бреман убрал руку с плеча жителя приграничья. — Будь осторожен, Кинсон. Эти люди — твои соплеменники, но это совсем не значит, что они твои друзья.

Кинсон снял мешок, проверил оружие и аккуратно накинул на плечи плащ.

— Я знаю.

Следопыт стиснул старику руку и задержал ее в своей. Птичьи косточки. Они стали еще более хрупкими. Он быстро разжал руку.

Потом, так внезапно, что сам потом не мог объяснить, почему он это сделал, Кинсон наклонился к Марет и легонько поцеловал ее в щеку, затем повернулся и пошел вниз по склону покрытого ночным мраком холма в сторону города.

На дорогу Кинсон потратил больше часа. Он неспешно и размеренно шагал по равнине, ведущей в город. У него не было причин спешить. Кроме того, излишняя торопливость могла привлечь внимание. Житель приграничья двигался из темноты к свету. Он чувствовал, как теплее становится воздух по мере того, как он приближается к домам, все отчетливее слышал удары молота и лязганье щипцов. До него доносились голоса, нестройный хор которых говорил о том, что в городе помимо печей и складов есть питейные заведения, таверны, постоялые дворы и бордели. Смех заглушал ворчание и ругань, шум и крики, и эта смесь труда и развлечений казалась странной и нелепой. Похоже, все стороны жизни в городе были свалены в одну кучу. Без разбора.

Кинсону вспомнилась Марет и тот спокойный изучающий взгляд, которым она смотрела на него, словно каким-то непонятным способом пыталась оценить, на что он способен. Странно, но этот взгляд его не раздражал, напротив, придавал уверенность. Приятно было сознавать, что девушка хочет узнать его получше. Прежде он не испытывал ничего подобного, даже с Бреманом. С Марет все было по-другому. Последние две недели, пока они шли в Дехтеру, сблизили их. Они говорили не о настоящем, а о прошлом, о детстве и о том, как оно повлияло на них. Рассказывали друг другу о себе и постепенно выяснили, что у них много общего. Общее заключалось не в обстоятельствах или событиях, а в глубоком взаимопонимании. Жизнь преподала им сходные уроки, и они сделали из них одинаковые выводы. Их взгляды на мир совпадали. Оба сознавали, что не похожи на других, и обоих это устраивало. Обоим нравилось жить в одиночку, странствовать, исследовать неизвестные места, узнавать новое. Они давно порвали узы, связывавшие их с семьями. Сбросили оболочку цивилизации, сменив ее плащом странника. Оба считали себя изгоями по собственной воле и полагали, что так и должно быть.

Но важнее всего оказалось взаимное желание поделиться некоторыми из своих секретов, сохранив другие при себе. Возможно, последнее в большей степени относилось к Марет, чем к Кинсону, поскольку из них двоих именно она отличалась скрытностью и превыше всего ценила неприкосновенность частной жизни. Она с самого начала оберегала свои тайны, и Кинсон чувствовал, что, несмотря на откровения последних дней, продолжала придерживаться этого правила. Впрочем, Кинсон не видел в этом ничего дурного и считал, что каждый имеет право самостоятельно решать свои проблемы, не вмешивая в это других. Решившись пойти с ними, Марет рисковала не меньше остальных. Удастся Бреману помочь ей справиться с ее магическим даром или нет, неизвестно. Гарантий никаких. Марет наверняка понимала это. После того как они покинули Каменный Очаг, старик лишь вскользь упомянул о том, что ее интересовало, но она не настаивала.

Во всяком случае, после этих откровенных бесед они стали ближе. Отношения между ними развивались постепенно и осторожно, и теперь каждый мог правильнее оценивать слова и поступки товарища. Кинсону это нравилось.

И все же между ними оставалась дистанция, которую он не мог преодолеть, отчужденность, неподвластная ни дружескому слову, ни доброму поступку. Она исходила от Марет, и, хотя девушка держала на расстоянии не только Кинсона, иногда, когда он размышлял, насколько ближе они могли бы стать, ему казалось, что лишь он один не удостоен ее доверия. Он не знал, в чем причина, но полагал, что дело в привычном страхе, как будто что-то заставляло ее держаться отдельно от других: какая-то слабость или порок, а может быть, какая-то тайна, настолько ужасная, что он и представить себе не мог. Время от времени вскользь брошенное слово или случайный жест давали ему почувствовать, как мучительно она старается вырваться из добровольного заточения. Но, судя по всему, ей это никак не удавалось. Словно существовал некий незримый круг, пределы которого Марет никак не могла покинуть.

Поэтому теперь, после неожиданного поцелуя, Кинсон испытывал определенное удовлетворение, как будто ему удалось — пусть лишь на миг — разорвать этот порочный круг. Ему вспомнилось выражение ее лица, когда он уходил. Вспомнилось, как она обхватила руками свое маленькое тело, словно хотела защититься.