Анна Степанова - Темный мастер

— Иша, кстати, предсказала нашим врагам жестокую смерть!..

«Но это не значит, что выживем мы», — мелькнула у Огнезора мрачная мысль. Делиться ею он уже не стал.

Ночь медленно перевалила за середину…

Имперцы напали на рассвете. Не вернулся один из ахарских дозорных — и ясно стало, что переговоров больше не будет.

С вершины утеса в утренней мгле вместо солдатского лагеря видно было теперь боевое построение, неспешно тянущееся вперед, вовсе не скрываясь, исполненное понимания своей силы и своего преимущества.

На подходах к серой, размякшей мокрым снегом, тропе они разделились, оберегая своих лучников, давая им возможность подняться на утесы, вытеснить оттуда, если будет нужно, несчастную горстку ахаров. Раздавить их, как и тех, что ощетинились клинками на небольшом пятачке перед завалом из камней и древесных стволов, перекрывающем теперь узкий проход.

Дальше ждать было нельзя.

Огнезор поймал тревожный Лаин взгляд — и на мгновенье крепко прижал ее к себе, почти вырывая из стиснутых, подрагивающих губ девушки жесткий, отчаянный поцелуй, в котором было слишком много от прощального…

Затем одним движением плеч он сбросил кому-то на руки бурый ахарский плащ — и увидел, как вмиг бледнеет Лаино лицо, как расширяются ее глаза от понимания и ужаса.

Ибо он весь в белом — и тускло поблескивает в неярких лучах зимнего солнца золотое шитье на его груди и рукавах. Пугающе. Торжественно.

Он в парадной форме Белого Мастера.

Именно так должно идти на смерть…

— Нет! — шепчет Лая и обреченно тянет за ним руку, пытаясь поймать, удержать, не пустить…

Но Огнезор лишь качает головой в безмолвном прощании и отступает — а она не может дотянуться, потому что ахары уже оттеснили прочь, закрыли спинами. Леор начал выполнять свою часть сделки…

И мастер делает шаг вперед, сквозь напряженный, выжидающий строй.

Сожаления и страх, ярость и тоска остались там, вместе с Лаей. Теперь Огнезор собран, отстранен и холоден. Как всегда.

Его глаза внимательно обводят приближающихся имперцев, цепко выделяя среди них тех, кто ему нужен. Намечая цели.

Командир сотни. Командиры четвертей. Пять, восемь, двенадцать солдат, чей доспех украшают знаки особого отличия: опытных, сильных, без труда способных взять руководство на себя.

Не то чтобы без них имперцы обратятся в бегство. Нет, не сотня Амареша. Она слишком хорошо обучена, каждый — до последнего солдата — знает свое место, и, как по цепочке, готов почти мгновенно взять на себя роль убитого старшего…

Но остальные, те, что слабее, что не заслужили еще никаких отличий, уже не его забота. Ахары займутся ими. Он же… просто не успеет.

Скорость, умение, гибкость — главное оружие темного мастера, и оно вовсе не безупречно. Не так уж и много у Огнезора будет времени. Не больше, чем нужно, чтоб досчитать до тысячи. Затем собственное тело начнет предавать его, не выдержав напряжения: мышцы, готовые разорваться, станут слушаться с трудом; сердце взахлеб зайдется в безумном, убийственном бое; легкие загорятся огнем в бесполезной попытке ухватить побольше воздуха…

Если повезет, он уложит две дюжины до того, как станет достаточно уязвим и медлителен, чтоб пропустить смертельный удар.

Исход, при котором такого удара не будет, Огнезор отбросил, как нечто нереальное, граничащее с надеждой на чудо.

Он не очень верил в чудеса.

По крайней мере, его смерть не будет бесполезной. Если он успеет, если все получится — у ахаров будет неплохой шанс.

И Леор позаботится о том, чтобы Лая не высовывалась. Его Снежинка выживет. Проклятый медведь обещал!

Эх, а какое лицо будет у Славы, когда она узнает, что Огнезор, вопреки здравому смыслу, влез в это безнадежное дело! О, это будет достойная месть за ее… предательство! Бедная Слава!

Пусть это по-детски, но мальчишка в нем сейчас просто вопил от ярости! Пусть это мелочно, но, на самом деле, в нем не осталось уже ни капли сочувствия…

Он был дьявольски зол! Хоть и запер в себе эту злость за холодным сосредоточенным расчетом, позволяя лишь убийственной ухмылке поселиться на своем лице…

Первые стрелы имперцев полетели в их сторону, пока, впрочем, не достигая цели. С утесов им ответили ахарские лучники.

Вражеские воины уже бежали вперед.

Огнезор начал отсчет…

Раз…

Два…

Три…

Стремительной, белой тенью он взломал грязно-серые ряды. Кажется, сзади кто-то изумленно вскрикнул? Неужели Леор?..

Восемь, девять…

Первая цель. Огромный, одноглазый ветеран, готовый всех сокрушить своим тяжелым мечом. Падает с перерезанным горлом.

Еще трое юнцов со сверкающей, без единой вмятинки, лисой на доспехах. Новички. Просто встали на пути.

Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть…

О, вот и первый командир четверти! Белый наряд Огнезора теперь запятнан темно-красными брызгами, чужая кровь покрывает лезвия и перстни, стекает по пальцам, пачкает запястья…

К концу отсчета его тонкий, расшитый золотом, рукав будет багровым по локоть…

Сорок восемь…

Семьдесят шесть…

Девяносто пять…

Еще двое ветеранов. И полдюжины обычных солдат.

Плохо. Слишком многие бросаются наперерез, вместо того, чтоб отойти с пути. Даже зная, что не выживут. Так он выдохнется куда раньше, чем прошепчет «тысяча»!

Сто шестьдесят…

Двести восемнадцать…

Триста один…

Он перевалил уже за вторую дюжину. Но теперь легче. Знакомый ужас стелется вокруг, расчищая дорогу. Окровавленные глазные впадины мертвецов смотрят в пухлое, серое небо тонкими иглами гильдийного арбалета — кто-то из ахарских лучников успешно прикрывает ему спину, сея в имперцах холодный страх узнавания…

Сзади стоит непрерывный боевой вопль варваров — его варваров! — перекрывающий и крики боли, и звон мечей. А они и впрямь свирепы, если захотят!

Вот только имперцы едва-едва, но все же теснят их к завалу, вдоль тропы, мимо скал — все ближе к долине…

Пятьсот восемьдесят четыре…

Шестьсот десять…

О, вот и Саррия!..

Что же она смотрит так пристально? Узнала?

Хор-р-рошо!..

А рука уже возносится для смертельного удара…

С проклятыми варварами у Саррии все шло не так! С самого начала! Еще с того дня, как растворилась в лесу безымянная проводница. С той ночи, как, ни слова не сказав, пропал куда-то из их сотни темный мастер — дознаватель, палач и лекарь в одном лице. Человек, служивший вместе с Саррией уже более пятнадцати лет…

Амареш отдал четкий приказ: захватить девушку с портрета. Живой.