Гарри Тертлдав - Мечи легиона

По приказу Авшара стражники проволокли Скавра вперед и бросили к ногам колдуна. От сапог Авшара все еще пахло лошадиным потом. Он грубо пнул Скавра в плечо и вдруг спросил:

— Что ты сделал с головой Маврикия Гавра?

— Похоронил, — ответил Марк, слишком ошеломленный для того, чтобы промолчать.

— Какая жалость! Теперь, когда я получу голову Туризина, комплект будет неполным. Ну что ж, пусть будет так. Место головы Маврикия займет твоя.

Авшар приблизился к мечу трибуна. Чудесное оружие все еще лежало там, где Скавр выронил его во время схватки. Князь-колдун наклонился, чтобы поднять меч с пола, но задержался прежде, чем его рука успела коснуться рукояти.

Галльский меч уже показал себя достаточно опасным. Он сумел отразить многие из чар Авшара. Слишком опасное оружие. В последний миг князь-колдун побоялся его трогать.

— Табари! Приблизься.

— Да, мои повелитель, — с готовностью ответил человек, которого римлянин спас от смерти. Он распростерся перед колдуном и, косившись пола лицом, произнес: — Высокая честь для меня — видеть тебя вознесенным на достойную тебя высоту. Твои последователи ждали… О, долго ждали этого дня!

— И я тоже ждал, — сказал Авшар. — Я тоже.

Марка мутило не только от удара по затылку. Спасти вельможу Йезда было для него само по себе крупной неприятностью. Но собственными руками вырвать из когтей смерти одного из приспешников Авшара! Угодить в плен к князю-колдуну! Мысль об этом причиняла Марку невыносимую муку.

Поглощенный своими терзаниями, Скавр едва заметил, как двое стражников вздернули его на ноги. Еще двое подняли с пола Гая Филиппа. Старший центурион яростно сопротивлялся, однако вырваться так и не смог.

Авшар повелел Табари, указывая на галльский меч:

— Отнеси этот кусок ржавчины в мои подземные покои. Ты знаешь подвалы достаточно хорошо и отыщешь их без труда.

Табари неприятно засмеялся:

— О да, мой повелитель!

— Я так и думал. И отведи в тюрьму этих ублюдков. — Авшар ткнул пальцем в сторону римлян. — Возможно, заколдованный меч откроет мне свои тайны, если сперва накалить его, а затем остудить в крови его прежнего владельца,

— Какая глубокая мысль! — восхитился Табари, убив последнюю, уже слабую надежду Скавра на то, что макуранец еще помнит добро и попытается помочь своим спасителям.

Табари махнул рукой стражникам, и те потащили трибуна из тронного зала. Он услышал, как Гай Филипп у него за спиной изрыгает проклятия.

Голос Авшара преследовал пленников:

— Наслаждайтесь этим, пока можете, ибо больше в вашей жизни ничего приятного не будет! Вы подохнете, как паршивые собаки!

Сопровождаемые стражниками и Табари, пленники ступили на узкую винтовую лестницу, вырубленную прямо в глыбе камня позади тронного зала. Когда их волокли вниз, в темноту, откуда-то сверху донесся пронзительный женский крик. Атосса, тупо подумал Марк. Должно быть, она вошла в тронный зал. Ее голос почти сразу же прервался.

— У Вулгхаша есть сын, — проговорил Гай Филипп.

— Бессмысленно, — отозвался Марк. — Сам Вулгхаш не сумел выстоять против Авшара в своем собственном дворце. У Кобина нет шансов.

— Проклятие, ты прав, — вздохнул центурион. — А я было поверил, что Вулгхаш спасется. Он был ведь готов к любой неожиданности… А как взвыл Авшар, когда открылась потайная дверь! Проклятый колдун понятия о ней не имел.

Расслышав имя своего повелителя, стражники заворчали добродушно и преданно. Однако они, похоже, не обращали большого внимания на разговор пленников. Возможно, вкладывая в их головы слепую преданность собственной персоне, Авшар немного не рассчитал сил и вовсе лишил бедняг ума. Понадеявшись на это, Марк попытался вырваться. Но хватка стражников стала только крепче. Похоже, заклинание никак не сказалось на физической силе безмозглых орудий Авшара, уныло подумал трибун. По крайней мере, солдаты не имели ничего против того, чтобы пленник вертел головой, оглядываясь по сторонам.

Спускаясь по лестнице, они миновали уже несколько тоннелей. В некоторых размещались склады, из других доносился стук кузнечного молота. Они спускались все ниже и ниже. Несколько раз видели слуг, заменявших сгоревшие факелы новыми. Даже глубоко под землей факелы горели ярко и не дымили.

Порыв холодного ветра вдруг коснулся щеки Марка. Да, макуранские владыки, похоже, сумели сработать в своих подземельях куда более эффективную систему вентиляции, чем видессиане. Марк поневоле сравнивал подвалы Машиза с тюрьмой, расположенной под архивами Видесса. Интересно, много ли людей посидели в тюрьмах и в Видессе, и в Машизе, чтобы иметь возможность сравнивать их?

Когда Марк пробормотал это себе под нос. Гай Филипп отозвался лающим смехом:

— По-моему, тут хвастаться особенно нечем.

Скавр кивнул. Пожалуй, не стоило делать такого резкого движения. От боли голова у него разламывалась на части.

Стражники наконец повернули налево и вошли в пустой и тихий боковой тоннель.

— Да, господа, мы почти уже на месте, — проговорил Табари.

Он молчал на протяжении всего пути. Впрочем, римляне не особенно рвались разговаривать с предателем. Но сейчас, когда всякая надежда на спасение была уже потеряна, трибун повернулся к нему, чтобы попросить последнего одолжения:

— Возьми мой меч и убей нас обоих. Мы спасли тебе жизнь — помоги теперь нам!

— Позволь мне самому судить о моих долгах! — Табари поднял галльский меч и неожиданно зарубил одного из стражников.

Гай Филипп действовал так, словно ожидал этого. Он резко развернулся и схватился с другим стражником, чтобы Табари успел выдернуть меч из тела убитого.

Охранники Скавра заколебались на несколько мгновений, и это было их роковой ошибкой. Пока они стояли в замешательстве, Марк ударил одного из них ногой по колену, и тот со стоном повалился. В ту же секунду трибун вскочил ему на спину и выхватил из-за пояса врага кинжал.

Йезд оказался силен, как бык. Противники в бешенстве катались по полу, рыча от злобы. Трибун почувствовал, что противник берет верх. Стражник высвободил руку. По ребрам Скавра скользнул кинжал. Широко раскрыв от боли рот, трибун попытался снова схватить врага за запястье, одновременно ожидая в любую секунду смертельного удара. Я все-таки заставил их убить меня, подумал он почти торжествующе.

Тяжесть тела противника, навалившегося на Марка, увеличилась вдвое. Трибун застонал и отчаянно толкнул йезда обеими руками. Солдат безжизненно отвалился, нож выпал из бессильной руки. Под левой лопаткой у него торчал кинжал. Гай Филипп выдернул из трупа оружие и вложил его в ножны. Ноздри Марка дрогнули, уловив резкий запах крови.