Вадим Панов - Хаосовершенство

Кадр № 666. Анклав Сингапур.

Сорванный взрывом люк несется на не успевшую укрыться женщину. Черные волосы, перекошенный рот, комбинезон цвета хаки — женщина застыла у стены, в которую через мгновение ее впечатает тяжеленный люк. Металлический кругляш войдет в камень, породив острые осколки, облако пыли и летящее во все стороны красное. Но это через мгновение. А пока люк только несется, только приближается, являет собой размытое пятно, за которым отчетливо виден дикий ужас в широко распахнутых глазах женщины.

Снять такое можно только на «шиву», на лучший, мать его, аппарат современности. На совершенное зеркало в руках совершенного зеркала.

Кадр № 666. Анклав Сингапур, конец июля.

Проклятый шестьсот шестьдесят шестой стоил жизни двум «гвардейцам». Смерть первого Кристиан не видел — прилетевший сверху обломок стены размозжил телохранителю голову. Случайность, мать ее, обычная случайность, просто парень спрятался не там, где нужно. Второй же телохранитель погиб, вытаскивая Кристиана из-под огня. Бронетранспортер ведь не сам по себе взорвался, в него реактивная граната прилетела, выпущенная прорывающимися на корпоративные территории бойцами. Если быть совсем точным, то пустила гранату та самая женщина, которую впечатал в стену оторванный взрывом люк. Такая вот, мать ее, справедливость. А дружки прикрывали гранатометчицу плотным огнем, из-под которого и тащил Кристиана «гвардеец». Два трупа ради того, чтобы Заказчик смог оценить кадр № 666 и решить, включать его в свой гребаный альбом или нет.

Впрочем, до Заказчика кадр еще нужно донести, «шиву» и ее обладателя еще нужно переправить в безопасное место, потому что рвущиеся к богатым кварталам мятежники униматься не собирались.

— Сюда! Сюда!!

Наряженный в «броник» и армейскую каску Жозе выглядит потешно, но сейчас не до смеха. «Балалайки» не работают — идущие с мятежниками тритоны обрушили сеть, в ней определяются только те, в чьих башках жужжат «поплавки», поэтому и безы и «гвардейцы» пользуются рациями. У Кристиана рация есть, однако он ее не слышит — взрывом слегка оглушило, вот Жозе и орет:

— Сюда!! Ребята, вот он!! Тащите его сюда!!

Жозе — отчаянный трус, но высунулся под пули, чтобы отыскать друга. И отыскал. Дал направление, и двое подбежавших «гвардейцев» затаскивают оглушенного фотографа в безопасный пока переулок. Там полно безов, однако нанятые Заказчиком телохранители сами бывшие безы и легко находят общий язык с ребятами из местного СБА. Командир «гвардейцев», Дитрих, беседует с главным, увидев фотографа, подходит и хмуро сообщает:

— Работа закончена, Крис, парни планируют сдать еще два квартала и закрепиться. Я говорил с Заказчиком, он приказал эвакуироваться.

— Здесь самый пожар, — хрипло отвечает фотограф и мотает головой, пытаясь разогнать засевший между полушариями шум. — Уйдем, когда станет совсем хреново.

— Здесь уже совсем хреново, — уточняет Дитрих. — Эти кварталы под снос, как только войдут мятежники, их отутюжат ракетами и тяжелой артиллерией.

Похоже, верхолазы капитально разозлились.

Кристиан трет глаза и замечает чудом уцелевший экран, с которого вещает о чем-то Чэнь Чжантин — директор сингапурского филиала СБА. То ли призывает к порядку, то ли грозит — учитывая обстоятельства, и то и другое имеет смысл делать с одинаково яростным выражением лица.

— Надо работать.

Жозе молча качает головой, он не согласен. И ему страшно.

— Заказчик приказал провести эвакуацию, не спрашивая твоего согласия, — сообщает Дитрих. — Он тебя ценит.

В переулок забегают «гвардейцы» — принесли погибших товарищей.

— Возвращаемся в «Pan Pacific», — решительно говорит Дитрих.

Кристиан смотрит на мертвых телохранителей, на цену, которую заплатили «гвардейцы» за кадр № 666, после чего резко наклоняется вперед. Его рвет на асфальт. В голове становится чуть яснее.

— Почему не в аэропорт?

— В аэропорту бедлам, к тому же его непрерывно долбят тритоны. У половины бортов полопались компьютеры. — Дитрих спокоен, как африканское дерево. То ли баобаб, то ли бонсай. В голове стало яснее, но не намного, поэтому некоторые понятия временно недоступны. Как, мать ее, сеть, обрушенная, мать их, тритонами.

Кристиана снова рвет.

Дитрих терпеливо дожидается финала, после чего заканчивает:

— Есть запасной маршрут.

Кто бы сомневался?

Над головами воют выпущенные черт знает кем ракеты. Где-то взрываются. Где-то с грохотом рушится здание. На площади, с которой они только что свалили, непрерывно стреляют. От копоти и того дерьма, что приехало из желудка, першит в горле. Безы и «гвардейцы» сжимают автоматы. Жозе прислонился к стене, по его щекам стекают слезы.

— Хорошо, — кивает Кристиан. — Уходим.

Он понимает, что должен как можно скорее увидеть Агату.

Уходим.

Даже сейчас, когда Сингапур сгорает, как хороший бифштекс в руках неумелого повара, слово Заказчика остается словом Заказчика. Офицер СБА выделяет им бронированный внедорожник — их собственный остался рядом с бронетранспортером — и трех человек сопровождения. Их везут к отелю с максимальным, учитывая обстоятельства, комфортом и уровнем безопасности. Они даже слегка расслабляются.

— Никогда больше, — бормочет Жозе. — Никогда больше в Сингапур… Ни ногой…

«А куда, твою мать, куда?»

Кристиан через силу улыбается.

В отеле тоже все хорошо, за тем исключением, что нет электричества и работает всего половина лифтов. Но это ерунда. Во-первых, резервные генераторы рассчитаны на сутки непрерывной работы, а во-вторых, гостей в «Pan Pacific» почти не осталось. Все они переселились в транспортный узел, штурмуют самолеты, дирижабли и суда. Гости не хотят оставаться там, где стреляют. Дураки несчастные, спросили бы у Криса, он бы рассказал, что стреляют сейчас везде.

— Агата! — Кристиан проходит в апартаменты. — Агата!

Жозе торопливо опустошает сейф, забирает документы, деньги, затем начинает лихорадочно собирать рюкзаки. Жозе всегда занимается вещами.

— Агата! — В спальне пусто, во второй спальне тоже. — Агата!

— Она здесь, — громко говорит Дитрих.

Он тоже вошел в апартаменты.

Голос «гвардейца» звучит глухо. Кристиан еще не до конца пришел в себя, иначе обязательно насторожился бы. Почуял бы неладное. А так он спокойно идет на голос и замирает в дверях ванной комнаты.

— Агата…

Она улыбается.

Ей хорошо.

Или было хорошо до того, как остановилось сердце. Впрочем, учитывая, что именно этого она и добивалась, в улыбке нет ничего странного.