Владимир Ильин - Напряжение

— Даже у князя?

— Оружие прадеда сильнее, чем я могу сделать. — Пожал он плечами, с достойной уважения прямотой признавая чужое мастерство. — Разве что Федор сможет сделать лучше, если будет хорошо учиться.

— Я смогу! — Твердо заявил брат, чуть оглушив своим оптимизмом.

— Кстати, насчет учебы. Тоня, Катя, хватит подслушивать, идите к нам!

Из мастерской с маской вины под лукавыми глазками вынырнули сестры и атаковали свободный подлокотник.

— Сегодня поедем устраиваться в школу. — Заявил отец. — Я там был — просто чудесное место. Не лицей, правда, но очень чистая, опрятная и главное в пяти минутах от дома. Максим, тебе в какой класс?

— Г — хм, — закашлялся я, гася острую панику. — А мне не надо в школу.

— Всем детям обязательно надо получить знания. Это необходимо для жизни, для поступления в университет и карьеры, — терпеливо пояснил отец.

— Я состоявшийся взрослый предприниматель! — Попытался я осуществить тактическое отступление вниз по креслу, но ухо неожиданно цепко задержала Тоня. А бежать без уха — больно.

— Значит, тебе в седьмой? — Совершенно бестактно проигнорировали меня.

— У меня есть другие документы! — Вскинулся я, выуживая из кармана шорт пачку пластиковых паспортов, подаренных сержантом Тетериным. — Вот, Максим Федотов, восемнадцать лет, — протянул я карточку на стол.

— Не похож, — скептически покачал головой отец и с улыбкой вернул паспорт. — А в документе, где ты мой сын, написано тринадцать лет. Максим, в чем проблема?

— Ну, эм, — замялся я, чувствуя на себе три внимательных взгляда и зубы на ухе.

— Только не говори, что в школе тебя раньше обижали, — с сарказмом произнес Михаил.

— Я не умею, — тихо прошептал я, уперев взгляд в пол.

— Что? Какой‑то предмет плохо дается?

— Я… Я умею писать и считать. И больше ничего. — Совсем на грани слышимости признался я.

— Это не страшно, — излишне бодро заявил Михаил, зачесав затылок. — Мы поможем, да ведь, девчонки?

— Да! — Пискнули в ухо и сжали на нем же зубы.

О нет, только не это! Я с ужасом отпрянул к Федору и взглядом попросил у него защиты.

— У тебя все получится, — брат снял с себя бабочку и аккуратно нацепил мне на воротник. — Ведь с ней все получается, верно?

Спокойно, только спокойно! Бежать! Нет, ты мужчина. Глубокий вздох. План! Точно! Девчонок — испугать, чтобы боялись подойти. С учителями договориться! Вперед.

Я жестом показал сестренкам, что хочу сказать им что‑то на ушко. Те доверчиво повернулись и даже сложили ладошки, чтобы лучше слышать. Наивные.

— Знаете, как пахнет сгоревший человек? — Жутким голосом прошептал я.

— Ка — ак? — Тут же с восхищением спросили они, требуя немедленного ответа.

Отчетливо дернулся левый глаз.

— Катя, перестань есть брата! Сейчас поедем в кафе, собирайтесь. — Спас меня Михаил. — Федор, тебе тоже следует переодеться. Максим, задержись.

Дождавшись ухода детей, отец самолично прикрыл за ними дверь и повесил на ручку небольшой кулон с темно — синим камнем.

— Не обижайся, мы не хотели тебя обидеть, — мягко начал он. — Пожалуйста, не сбегай от нас. Ты очень нужен нам, нужен Федору и по — настоящему дорог.

Я насупился и ссутулившись смотрел себе под ноги. Осознавать свое несовершенство было неприятно. А если представить, как будет в школе… Насмешки, которые придется выбивать кулаками. А ведь эти дети не сироты, а значит придется разбираться еще и с их родителями. Потом с полицией. Проще сбежать. Хотя очень не хочется.

— Скоро приедет его мама, и я буду уже не нужен. — Тоскливо отозвался я.

— Наша мама, — поправил Михаил и грустно посмотрел в окно. — Наша мама уехала очень далеко. Наверное, лет через сорок я догоню ее, — его голос надломился. — А через сто лет мы все встретимся вновь, одной семьей, в лучшем из миров.

Отец повернулся ко мне и с невероятной тоской посмотрел мне в глаза.

— Пожалуйста, не уходи. — Тихо попросил он и добавил уже быстрее, с надеждой и просьбой, — Я сделаю тебе медальон на хорошую память, кольца на бодрость, мы наймем лучшего преподавателя, и ты быстро подтянешь знания! Ты нам очень нужен! Мне, сестрам, особенно Федору. Стань нашей семьей, пожалуйста!

Внутри почему‑то стало горячо — горячо.

— Я постараюсь, — выдавил я из себя, спрятав слезу в ладони.

— Пойдем, остальные наверняка приготовились, — засуетился он, тактично не заметив моей слабости.

По пути заехали в небольшой магазин готовой одежды, где за солидную такую кучу денег мне выбрали две рубашки и пару брюк, в которые я там же и оделся — разве что бабочку перевесил и телефон переложил. Магазин по — соседству поменял наши деньги на новые ботинки, модные и с острым носом. И как‑то так вышло, что после всех обновок я смотрелся ровней своей семье, а не случайно прибившимся мокрым воробьем. А если посмотреться в большое зеркало витрины, то мы действительно казались родичами — один цвет глаз, схожие черты лица, только волосы отличались. Как ответственно заявил Федор — мамины. И даже пообещал показать ее фотографию, если она не приедет раньше.

После двух порций мороженого (наше — все равно вкуснее!) и основательного обеда, нас, чуть осоловелых, оттого беспомощных, повезли к школе.

А неплохое такое место, тоже за собственной оградой, да еще глухой — общей на школу и огромный завод по соседству. Только решетчатые ворота позволяли заглянуть внутрь — и увиденное понравилось. Половина площадки перед школой занимала площадка для отдыха, с турниками, качелями и каруселью. Другая часть была огорожена под баскетбольную площадку, а если заглянуть в ограду под углом, то с левой части школы был виден край футбольного поля. Само здание смотрелось белоснежной игрушкой, неведомо как оказавшейся в городе — ни одного матерного слова на мраморных стенах, окна блестят, а два крыла по четыре этажа, выдвинутые чуть вперед над трехэтажном центре, скорее создавали вид дворца, чем школы. Я такого никогда не видел. И все это названо 'СОШ с углубленным изучением отдельных предметов', под трехзначным номером.

— Ух — ты! — Кратко обозначил все мои мысли Федор.

Сестры уснули в машине, так что возле забора мы стояли вдвоем, переглядываясь на предмет покорения этой высоты и занятия пустующей карусели. Отец отошел чуть в сторону, пытаясь дозвониться по номеру, указанному под школьной табличкой, но пока безрезультатно.

— Вы по какому вопросу? — Из школы вышел молодой мужчина лет под тридцать, в белоснежной рубашке и такими же брюками — наверное, их фирменный школьный цвет.