Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
У самого порта в бухте Золотой Рог познакомился Даго с различными купеческими колониями разных национальностей: венецианцев, купцов из Амальфи, купцов из Пизы, генуэзцев, египетских, еврейских и даже муслиминских. Бесконечно емкими и переполненными богатств были приморские склады, скрывающие в своих внутренностях товары и сырьё со всего света. На этажах доходных домов трудились сотни ремесленников, создающих чудесные изделия, которые затем продавались на Западе. Работа велась в одном месте, в другом же месте жили, так что иногда ремесленнику к своей мастерской приходилось шагать час или полтора. Нам каждом шагу видна была роскошь и размах, длинные колоннады и изукрашенные ворота в защитных стенах, прекрасные дворцы богатеев, как например, дворец Буколеон или дворец Порфира. Только ничто не могло сравниться по великолепию и красоте с комплексом императорского дворца, который сам по себе был городом в городе. В многочисленных зданиях здесь проживали императорские гвардейцы, помещались различные учреждения: днём и ночью не прекращалась суета чиновников и курьеров, торжественные приёмы иностранных посольств и отправка собственных послов. Здесь же помещалась сокровищница цесаря — громадные комнаты, заполненные золотом, серебром и драгоценными камнями, ибо, как говорил Василий, нет власти без богатства.
Про цесаря Михаила III Даго слыхал, будто тот пьяница и человек с неуравновешенным характером, не имеющий собственного мнения, либо же меняющий его под влиянием того, кого выслушал в последнюю очередь. Даго не понимал того, о чем Василий разговаривал с цесарем, с Фокием и великим полководцем Бардасом. Но ему показалось, что и этих людей, точно так же как и его самого мучает болезнь, называемая Жаждой Деяний. Не знал он, что благодаря получаемым со всех концов света известиям, люди эти предчувствовали, что империя ромеев вступает в период нового величия и могущества. Михаил, Фокий, Бардас и Василий будто лучшие игроки постоянно были склонены над шахматной доской и переставляли на ней фигуры. В игре, которую они вели, рассчитывая на новое могущество ромеев, он — Даго, должен был оказаться всего лишь пешкой, которую в нужный момент желали поставить там, где жили народы, еще неведомые истории. И думали они, что так же как и Моймир, неожиданно выплывший из мрака истории повелитель Великой Моравы, когда-нибудь выступит по их желанию к северу от гор Карпатос и он сам и положит конец напору державы франков.
Тем временем Даго учил греческий язык, знакомился с историей различных народов и держав, а прежде всего, узнавал он историю тех самых франков, которым в будущем предстояло ему противостоять. Он мог на память цитировать как, согласно учению франков, прачеловек по имени Манн имел трёх сыновей: Инго, Хермино и Исто. Потомками Инго, Ингвеонами стали и остались в истории: кимбры, тевтоны, амброны, англы, варины, кауки, саксы, ампсиварии и фризы. Из Хермионов пошли: херуски, свебы, шатты, батавы и канненефаты. От Иствеонов же — сугамбры, марсы, узыпеты, тенкрерры, тубенты, чазуаржи, бруктерии, чамавы, салийцы, туйганты и убайи. А со временем на арену истории вышли еще бастарны, скиры, лугии или же вандалы, бургунды, руги, лонгобарды, готы, гепиды и герулы. Различными были существования этих народов, некоторым из них удалось создать сильные державы, они вели победные для себя битвы и имели великолепных правителей, но и они в конце концов проигрывали, а создания их распадались, поскольку народы и державы — как учила история — всегда имеют восходы и закаты своего могущества. В конце концов, через множество лет остались лишь два сильных племенных объединения: саксов, породнившихся с кауками, и франкский союз, состоявший из давних иствеонских племён. И наконец, Карл, прозванный Великим, повелитель франков, подчинил себе франков, разгромил лонгобардов и стал повелителем Запада. Но, хотя он сам и его наследники многое сделали для возрождения могущества и блеска Старой Ромы (была установлена даже латинская грамматика, которой пользовались ученые мужи и священники Запада), в городе Константина к ним относились с презрением, ибо редко который из них знал прекрасный греческий язык, способный передать любую, даже самую тонкую человеческую мысль, на который уже были сделаны переложения самых вдохновенных произведений. Посему Даго учили, что франки весьма боевиты, но это была боевитость людей, жаждающих добычи, они были лишены обхождения и любви к истинной красоте. Фальшивым было и их христианство, ничем не было обосновано и их желание, чтобы их папы управляли всей христианской церковью. Так что, если Даго когда-нибудь сделается повелителем народов, возможно даже, более варварских чем франки, то, благодаря христианству, данному патриархом из Новой Ромы, ему быстро удастся поднять свой народ на высшие ступени культуры. Только вот когда это должно произойти, об этом с юношей не говорили.
По улицам города Константина шаталось множество бормочущих нечто непонятное людей, которых называли «божьими безумцами», а также сотни ворожеев, предсказывающих судьбу по линиям на ладони руки. Однажды, проходя по улице вместе со своим учителем-греком, Даго подал свою ладонь одному из таких ворожеев. Тот долго что-то говорил по-гречески, но учитель Даго не спешил перевести его слова на склавинский язык. И только после настоятельных требований коротко сказал:
— Этот человек предсказал, что ты станешь повелителем, который мечом своим станет угрожать не только франкам, но в один прекрасный день обнажит его и против ромеев. Если ты, господин, дашь мне три золотых солида, которыми так щедро осыпает тебя Великий Конюший, я не стану повторять ему этого предсказания.
И Даго отдал ему три солида.
Глава тринадцатая
В КРАЮ КВЕН
Лестки были воинственны и храбры, но только на известной себе земле. При мысли о том, чтобы выступить против мардов, несмотря на обещание богатой добычи, многие начинали высказывать опасения и оправдывались тем, что им следует возвращаться в свои спрятавшиеся в лесах веси, так как пришла пора уборки урожая. Для них ничего не значила Священная Андала на волосах Пестователя, поскольку трудно было им подчиняться какой-либо власти. Они еще не привыкли к мысли, что следует сражаться армией, под командованием поставленных свыше предводителей-командиров. Они же предпочитали затаиться втроём-вчетвером в пуще, ожидая небольшие отряды Хельгунды. Мечты о целом возе с
