Комендант некромантской общаги - Анна Леденцовская
Ловеласом, конечно, гномий папа назвал Пантелеймона. Учитывая, что домовик родни не имел, так как был сиротой, с точки зрения очень семейных гномов он был ненадежен как потенциальный ухажер. Марью это искренне возмутило. Ведь домовой не виноват в своем несчастье.
— Знаете, уважаемый, весь некрофакультет можно считать его семьей! И уж не знаю, кем я могу ему приходиться, но он мне как родной… — мохнатое синее щупальце закрыло ей рот.
Ощущения были не очень приятные: как будто сунули в рот детскую игрушку из плюша.
— Мария Спиридоновна, не забывайте про фейскую магию. Вы так полмира себе в родню примете, потом как всё это расхлебывать?! — Лэри убрал щупальце.
Гномы же, несмотря на легкий шок от увиденного, несомненно, запомнили услышанное. Чем может обернуться всё это, учитывая гномью памятливость, никто предсказать не мог.
Впрочем, гном-папаша тут же выразил желание побеседовать о серьезности намерений со, скажем так, опекуном домового. Всё же он за свою кровиночку переживает.
Марья, не общавшаяся с Пантелеймоном на тему отношений — всё же взрослый домовой, — беспомощно посмотрела на завхоза. Кронов с прищуром окинул хитрована взглядом и заявил, что он, как профессор данного факультета и как юридически подкованное лицо, с удовольствием возьмет на себя такие важные переговоры о намерениях. Гоблин подмигнул Марье, а помрачневшие бородачи ретировались, забрав с собой уже упакованные купленные работы.
Лейла сияла эмоциями в своей лечебной сфере. Всё переливалось розовыми и малиновыми туманными разводами, а аромат клеверного луга с легкой ягодной ноткой можно было хоть сейчас упаковывать и продавать как духи. Правда, иногда к этой идиллии примешивалась болотная дымка злорадства с запахом затхлой пыли, но совсем ненадолго. Сегодня демоница была счастлива.
У счастья было три причины. Полученный портрет обожаемого секретаря, утертый нос бытовичек, которым ничего не досталось, и подслушанный разговор профессора Рорха с Рахденом. Не одной ей мучиться с мерзкой мутацией.
Лич заметил, что его ученик как-то высох и поблек. Если бы не знания о природе этих изменений, то Рорх предположил бы переход организма в псевдоживое состояние. Но у Рахдена не было магии целителя, и умирать ему было рановато. К тому же личи все-таки испытывают эмоции, хоть и приходится для этого подпитываться чувствами окружающих. Рахден же фанатично ставил опыты, писал работы, и, кроме науки, его ничто не волновало. Впрочем, и научные работы он делал с энтузиазмом механической куклы, как будто его запрограммировали.
Всё это Рорх ему и высказал, предупредив о фатальных последствиях такого безразличия. Парень лишь кивнул головой и равнодушно сообщил, что попросит у артефакторов сделать парные амулеты.
— Наверное, должно помочь. Лейле от эмоциональной вони, а ко мне, возможно, вернется часть эмоций.
«Еще бы и часть вони тебе передать», — пожелала Лейла в этот момент, но потом принесли портрет, и жизнь заполнили розовые краски.
А перед общежитием некромантов тем временем собрался стихийный митинг из студентов. Ушлый папа-гном подсуетился и передал доче информацию о собираемой хобби-группе с напутствием быть в первых рядах и не подвести семью. И информация моментально расползлась «между нами, девочками, по страшному секрету»! К тому времени, когда Мария Спиридоновна вернулась в общежитие, ее ожидала перевозбужденная слухами и предположениями толпа студентов.
Каждый был уверен, что он достоин туда попасть, и точно знал, что его-то обделят при выборе, наслушавшись сплетен и поддавшись на козни завистников. Та самая гномка, забравшись на одну из мантикор у крыльца, как Ленин на броневичок, вдохновенно вещала собравшимся, что участвовать должны все. И этим еще больше напомнила бабушке Ильича. Тот тоже обещал всем равенство и братство, но, как показало время, кто-то всегда оказывался более равным, чем остальные.
Пообещав себе поговорить с Пантелеймоном насчет этой последовательницы коммунистических идей, Мария Спиридоновна стала пробираться к крылечку родного общежития. Ей повезло, что ее провожали завхоз и Кронов. Вампир летучей мышью подлетел к крыльцу и сдернул гномскую агитаторшу. А гоблин моментально расчистил путь.
Собравшимся объявили о том, что правила набора будут вывешены через пару дней после одобрения ректора. Заявки же следовало подавать в секретариат, а не устраивать сборище.
Недовольно ворчащая толпа стала расходиться. А упирающуюся гномку, настаивающую, что она вне конкурса, унес под мышкой Винни в сопровождении хихикающих фей. Они пообещали сдать ее кикиморе, уж та с ней точно разберется.
Мария Спиридоновна совсем была не готова к такому ажиотажу. И без нее в этот мир попадало достаточно людей, но почему-то никто не занимался этими вопросами.
Шнырь, почесав нос и немного подумав, предположил, что просто люди, не имея магии, попадали в основном на фронтир, где им явно было не до развлечений. А тем, у кого нашлась магия, было чем заняться. Конечно, какие-то развлечения, в основном спортивные, описывали и пытались внедрить, но, видимо, не там и не тем. А наша Маша попала в многорасовую академию, к студентам, падким на развлечения и новинки, с профессорами-экспериментаторами, и к тому же она сама еще не знала, что за знания хранятся у нее в голове.
Вот и сидела задумчивая Марья с чашкой чая в общей гостиной. Братья Лисовские азартно подначивали собирающегося на свидание Тимона. Миранда крутила бумажные полосочки для квиллинга, чтобы сделать подарок маме на предстоящий день рождения. Си'лэ что-то читал, а вампирша, растянувшись на ковре, почесывала Нюшу. Остальная разношерстная компания, весело споря, сочиняла сюжет для нового диафильма.
Вернувшиеся феи и тролль с хохотом рассказали, как кикимора отчитывала скандалистку-активистку.
— А ей хоть бы что! Представляете? — удивлялся Винни.
Поэтому, когда в комнату вошел ничего не подозревающий домовой, стало очень тихо. Мария Спиридоновна поставила чашку на стол и озвучила общий вопрос:
— Ну и когда у тебя свадьба, Пантелеймоша?
Домовой икнул с испуга и, в ужасе округлив глаза, стал отнекиваться.
А через пару минут гостиную некромантского общежития взорвал громовой хохот студенческих глоток, так как история ловли домового в сети брачных уз гномьей «дочи» была бесподобна. А домовой слезно просил избавить его от почуявшей выгоду гномьей семейки.
— Она за мной как ищейка по следу ходит. Папаше своему сказала, что я ее замуж звал и в ногах валялся, умоляя, а она обещала подумать. Вы представляете? Я сегодня сам видел, как она однокурсницам кольцо показывала и говорила, что я подарил! Я ничего не дарил!!!
Паника домового была неподдельной. Сначала он страдал от ненужности и одиночества, а тут
